Мертвое ущелье - Александр Тамоников

— Юра! Юрочка! Не умирай! Пожалуйста! Не умирай! Прошу тебя! Господи! Не дай ему уйти, ведь он только пришел!

И вновь:

— Юра! Юра!..

Ее оторвали от Бекетова.

Дальнейшее она помнила плохо.

Санитарная машина, носилки, белые халаты. Какой-то мужчина над ней. Резкий удар нашатыря в нос. Офицеры, поднявшие ее с земли и усадившие на скамейку курилки, холодная вода. А в нескольких десятках метрах руины пожарища. Остов казармы рухнул почти сразу после того, как из нее вышел капитан Бекетов.

Очнулся Бекетов, когда за окном было темно, а в палате, в которой он находился, горел синий ночной свет. Очнулся и увидел сидевшую рядом Кристину. Их глаза встретились.

— Кристя, что с Люляем?

— Жив он, Юра, жив. Ожоги, правда, получил сильные, но врачи говорят, что для жизни не опасные. Ногу сломал, но это вообще ерунда. И, как ты, угарным газом отправился. Сейчас в соседней палате лежит. Юра, Юра!

Женщина вдруг заплакала, опустив голову. Бекетов дотянулся, погладил…

— Что ты, Кристина. Не плачь. Все же нормально!

— Да, нормально! Я чуть с ума не сошла, когда ты бросился в огонь! Почему ты обо мне не подумал?

— Ты была в безопасности, солдат же мог погибнуть, а я, дорогая, в ответе за него. Перед родителями в ответе!

— Да, да, конечно, прости, я спросила глупость! Но ты не сказал, голова болит?

— Болит!

— Вот! Начмед так и сказал: когда очнешься, головную боль надо будет снять. Лекарства оставил. Я сейчас дам тебе таблетки, только воды налью.

Кристина встала, взялась за графин. Руки ее дрожали. Горло графина отчетливо выбивало дробь о край стакана, пока она наливала воду. Подала таблетки и стакан. Юрий принял лекарство. Спросил:

— Сильно испугалась утром у казармы?

— Он еще спрашивает! Когда тебя увозили, я потеряла сознание. Нашатырем привели в чувство. Говорю же, чуть с ума не сошла!

Бекетов улыбнулся:

— Значит, полюбила!

Женщина вздохнула:

— Что ж теперь скрывать? Полюбила!

— А почему обреченно говоришь об этом? Словно не радость пришла к тебе, а беда!

— Не думала, что так вот все будет! Но ладно, ты молчи. Тебе нужен отдых.

Капитан возразил:

— По-моему, в отдыхе больше нуждаешься ты, я выспался! Кстати, сильно меня задело?

— Знаешь, ко всеобщему удивлению, нет! Спину обжгло немного, но ты сам, наверное, это чувствуешь, а так внешне ничего не повреждено. Отравление я не считаю! Просто удивительно. Даже волосы не обгорели, но ресницы опалило. Тебе невероятно повезло! Все, кто был возле пожара, думали, что не вернешься из огня!

— Ты в их числе?

— Да. Я тоже так думала. И у меня все разрывалось внутри. Я словно вдруг оказалась вне реальности. Огонь, дым, люди, крики, а потом… тишина, как признание того, что тебя больше нет. Господи… не хочу вспоминать!

— И не надо. Получается, пропал наш вечер.

Кристина присела на край кровати:

— Ну о чем ты думаешь? Разве об этом сейчас надо думать?

— А о чем? О пожаре? Он в прошлом, жить же следует настоящим. Я уже говорил об этом, а может, это ты говорила?

— Не помню. И ничего не пропало. Теперь у нас, Юра, если, конечно ты захочешь, все впереди.

Бекетов наигранно возмутился:

— Что значит, если я захочу? Ты на меня стрелки не переводи. Все от тебя зависит!

— Да нет, не от меня! У меня же дочь, Юра, вдруг тебе она придется не по душе? И зачем вешать на себя обузу? Но я пойму! Мне и немного счастья хватит. Осуждать не буду, если решишь бросить. Ведь вокруг столько хороших и одиноких женщин.

На этот раз Бекетов возмутился уже не на шутку:

— А ну прекрати пороть чушь! Ты мне эти мысли брось! За кого ты меня принимаешь? За самца, которому только и нужно, что поиметь самку? Я люблю тебя. Это значит, люблю такой, какая ты есть! С дочерью! Понятно? И чтобы больше я подобных базаров не слышал, ясно?

— Ясно, ясно, успокойся!

— И слезы вытри, не на похоронах!

— Хорошо. Я умоюсь.

— Умойся! И посмотри, пожалуйста, кто сегодня дежурит.

— Я и так знаю. Рая Крабова и начальник медслужбы полка с сестрой, но они следят за твоим солдатом.

— Жена Краба? Это хорошо.

— Почему?

— Ты умойся, умойся.

Кристина подчинилась. С полотенцем вернулась к кровати, переспросила:

— Так почему хорошо, что Рая дежурит?

— Да потому, что при ней мы спокойно слиняем отсюда. И ночь проведем на хате старшины. Он мне ключи от своей квартиры оставил.

— Что ты, Юра? Какой слиняем? Тебе лежать надо!

— И буду лежать, только в другой постели и с тобой! Или ты против?

— Я не против, теперь не против, но тебе нельзя.

— Можно! Я в порядке!

Женщина вздохнула:

— Даже если и так, то ночь-то, Юра, кончилась. Утро на дворе. Шестой час.

Бекетов удивился:

— Серьезно?

— Да. Посмотри на часы.

Она показала ему циферблат своих миниатюрных часиков. Бекетов чертыхнулся:

— Ну что за порнуха? Эх, не везет, так не везет!

— Это тебе не везет? Не гневи бога!

— Ладно! Но сегодня вечером…

Кристина закрыла ему рот ладонью:

— Не продолжай. Давай сначала дождемся этого вечера.

Вошла Рая Крабова:

— Во как? Я думала, наш Бекетов спит после убойной дозы лекарств и солидной порции газа, а он уже Кристину обхаживает. Ну, ты даешь, Юра!

Кристина покраснела:

— Да мы ничего, а Юра, он только недавно очнулся.

Рая улыбнулась:

— Ну, конечно, как же иначе? Как самочувствие, спасатель?

— Отлично, Раечка!

— Тогда, сейчас лекарства принесу.

Капитан удержал медсестру:

— Подожди! Я только что проглотил таблетки. Ты мне, Рай, лучше вот на что ответь: мне, случайно, в целях ускорения выздоравливания граммов сто пятьдесят спирта не положено вместо «колес» всяких?

Кристина укоризненно покачала головой.

Юрий проговорил:

— Так я, Кристя, не для кайфа прошу. И не прошу даже, а консультируюсь.

Рая ответила:

— Нет, Бекет, спирт тебе противопоказан! В любом состоянии и в любом месте. На службе ли, дома ли, в общаге, в санчасти. Просек ситуацию?