Холодный кофе для шефа - Саша Ким

Какой странный сон…

Я открыла глаза в темноте комнаты и ещё некоторое время боялась пошевелиться, желая сохранить это сладкое ощущение.

Все так реалистично, я будто до сих пор ощущаю его запах. Мокрые волосы… Мокрые волосы? Мои собственно волосы!

Что?

Глаза, наконец, привыкли к темноте, и я вдруг осознала, что лежу в кровати в неизвестной мне комнате. И все бы ничего, я поняла, что действительно нахожусь у Итана, но один факт меня встревожил: на мне не оказалось одежды!

Я вскочила с кровати и, прижимая к телу одеяло, принялась шарить руками по стене, желая нащупать выключатель. Свет, наконец, загорелся и я осмотрелась.

Нет, мне не показалось, я была совершенно обнажена. Если не считать одеяла, конечно.

Что здесь происходит? Я ведь ничего не натворила?

Тут мой взгляд зацепился за стопку мужской одежды, аккуратно сложённую на стуле около кровати. Неужели это Ит…

Отбросив одеяло, я принялась яростно натягивать на себя «великодушное подношение».

Я разберусь с ним немедленно, и не важно, что сейчас, по всей видимости, глубокая ночь! Он ответит за бесстыдный поступок сейчас же! Видимо уже привык, что ему все сходит с рук? Не в этот раз, мистер!

Я выскочила за дверь, с намерением вытряхнуть нахала из сладкого сна, но тут же замерла, сбитая с толку чудесным ароматом, распространявшимся от кухни по всему залу. Итан стоял у плиты в домашней одежде, сосредоточенно помешивая на сковородке источник прекрасного запаха.

В животе заурчало, и я осознала, что за весь день толком не успела поесть. Как заворожённая я направилась к цели своего желания:

–Итан, – прошептала я.

Он поднял на меня взгляд:

–Чего не спишь?

–Я… Ты… – я уже успела забыть, зачем покинула безопасную комнату, – это ты меня раздел?

–Ты была мокрая, я боялся, что заболеешь, – спокойно ответил он, – Нам не обязательно это обсуждать, – подкинул он идею.

–Ладно, – я покорно пожала плечами и уселась на разделочной стол, чтобы лучше разглядеть причину манящего запаха, – а ты почему не спишь?

Итан окинул меня неторопливым взглядом:

–Даже не знаю… – он выдержал небольшую паузу, – Вот, придумал новый рецепт. Попробуешь?

О, да! Пожалуйста!

–Вообще я ночью не ем, – протянутая я вслух.

Он усмехнулся:

–С каких это пор?

Я вспыхнула от его намёка на мое обжорство в детстве. Тогда ведь меня интересовала вовсе не еда… В нынешней жизни я и правда не ем по ночам. Не ела…

–Ну, как хочешь, – протянул он, подцепив кусочек со сковородки двумя пальцами и направляя себе в рот.

–Нет-нет! – поспешно среагировала я, но тут же опомнилась, – давай лучше я. Твоя оценка будет считаться предвзятой.

Еще несколько секунд он смотрел на меня, будто поддразнивая, то едва протягивая руку, то снова возвращая к себе.

–Эй, – не выдержала я, и, схватив его за запястье, поймала его пальцы губами.

Великолепно…

Прошло несколько секунд, прежде чем Итан неспешно одернул руку.

–Нравится? – сказал он почти шепотом, и облизал пальцы.

–Очень, – я едва смогла оторвать взгляд от его рта.

–Ещё?

–Больше не останавливайся, – а о чём мы вообще говорим?

–Ты ведь о еде?

–А ты?

Он медлил, выдерживая долгий взгляд на моих губах. Вот черт…

–Ты ведь злишься на меня не из-за Бэна? – начал он вдруг, переводя взгляд мне в глаза, – это из-за того, что тогда между нами произошло?

Меня будто выбило из транса.

–Я не мог продолжать это… Ты же…

–Значит, и сейчас не продолжай, – отрезала я.

Но он видимо уже не собирался останавливаться:

–Сейчас всё как тогда… – я не могла пошевелиться, как кролик перед удавом, – Только вместо платья, моя футболка…

–Ит… – прошептала я, словно под гипнозом.

–Ответь только на один вопрос: ты злишься, за то, что я сделал или за то, что я не сделал?

Спасибо что ещё раз напомнил. Я злюсь! Значит, решил выведать правду? Будет тебе правда!

–За то, что ты сделал! – резко ответила я, едва сдерживая слезы. Он оцепенел, будто не ожидая такого ответа. Всё правильно.

Только я не донесла основного смысла…

–Прости… – в растерянности пробормотал он, – почему тогда ты сама не остановила меня? – словно пытаясь найти объяснение своим мыслям спросил он, – я бы не тронул тебя без твоей воли… – в его глазах явно читалось отвращение к самому себе.

О, какая же я дура! Почему сейчас?

Всё мое естество протестовало, однако пересилив свои желания, я спрыгнула со стола и направилась в комнату.

Он решился войти в комнату, только поздним утром. Его одежда была так же аккуратно сложена на стуле, кровать заправлена, шторы задернуты. Всё так, как было до прихода Бонни. Будто ее и вовсе тут никогда не было.

Итан так и не смог сомкнуть глаз этой ночью, раз за разом мысленно возвращаясь к полуночному разговору.

«По крайней мере, одна моя догадка подтвердилась. Она ненавидит меня не из-за Бэна. То, что я сделал… Как я мог? Я много раз вспоминал о том, что тогда произошло, но никогда не думал об этом с ее стороны. Мне казалось, я нравлюсь ей…» – чувство отвращения к самому себе переполняло его. Не в силах смотреть в глаза Бонни, Итан даже не посмел выйти из комнаты, когда она уходила.

Он благодарил небеса за неожиданно прорвавшийся в кухне фонтан, ведь это остановило работу ресторана на пару дней. Как владельца его должна была заботить финансовая сторона простоя, однако разговор с Бонни и неожиданное признание выбило его из привычной колеи, и сейчас он никак не мог взять себя в руки, а потому отчасти был рад такому стечению обстоятельств. Нет необходимости пытаться выполнять привычные обязательства, и встречаться с ней…

Итан слега постучал кулаком в грудь, чувствуя, будто что-то мешает ему дышать. Он опустился на кровать и склонил голову в ладони.

–Что я наделал? – мысли диким роем гудели в его голове, – Уже слишком поздно задавать себе такие вопросы.

Сейчас, в сотый раз переворачивая воспоминания, он начинал сомневаться в своей адекватности.

–Это было будто затмение какое-то… Я никогда в жизни так не желал… – даже самому себе было сложно признаваться, – но ведь когда-то она действительно была для меня маленькой феей – будто сестренка, самый важный человек в моей жизни, – он стиснул зубы, вновь напоминая себе, что малышка Бон-Бон и девушка, которую он однажды пожелал, были одним человеком.