Факты и реальность - Диана Ольховицкая

Прикладываю ладони к вискам. Пожалуй, на сегодня и так много впечатлений. Вечером сяду подумаю и все разложу по полочкам. А сейчас нужно срочно развеяться, а то мозги распухнут. Нежно поцеловав брата в щечку, рисую вожделенный телепорт. Шляпка, перчатки, а может, и из тканей что-нибудь выберу.

Вынырнув из телепорта, с радостью окунаюсь в шумный, красочный, восхитительный мир средневекового торжища. Если честно, здесь я получаю намного больше удовольствия от покупок, чем в иномирских бутиках и салонах. Про торговые центры вообще молчу. Конечно, там качество и высокие технологии… А также бонусы, скидки, акции, распродажи. Угу, и улыбки резиновые, и товар… Вот проводишь ладошкой по какой-нибудь супермодной вещичке, а в ответ — никакого отклика. В первый раз, когда такое ощутила, чуть не расплакалась на весь магазин. Ладно-ладно, признаюсь! Белье и чулки предпочитаю иномирские. А вот насчет всего остального…

Наши вещи — они живые: и одежда, и посуда, и мебель, и даже оружие. В каждой из них мастерство создателя, частичка его души, искорка таланта и любви. И если у тебя плохое настроение или мрачные мысли, а может, просто жизненное перепутье, нет лучшего лекарства, чем пройтись по торговым рядам и выбрать именно такую волшебную вещичку. В иномире, кстати, тоже стресс пытаются шопингом лечить. Это у них, скорее всего, генетическая память предков.

Под приятные размышления мой гардероб незаметно пополняется легкомысленной шляпкой с закругленными полями. Взгляд в ней кажется по-детски мечтательным. Кашемировой шалью из тончайшего пуха горных коз, такого легкого и воздушного, словно белоснежное кучерявое облачко. В восточной лавке я соблазняюсь заколками для волос из священного сандала. Говорят, аромат этого загадочного дерева восстанавливает душевный покой, помогает расслабиться и почувствовать умиротворение и гармонию. А еще сандал пробуждает любовь. Смущенно опускаю ресницы. Ведь именно это мне и нужно.

Счастливая, с руками, занятыми восхитительно шуршащими сверточками и согревающими душу коробочками, вываливаюсь на улицу. И как теперь с этим богатством телепорт рисовать? Картонку со шляпкой в зубы взять, что ли?

— Госпожа Лика, голубушка моя! — прерывает мои глубокие размышления знакомый грудной голос.

Оборачиваюсь. Так и есть — Мария, любимая портниха, я раньше все наряды только у нее шила. И вот ведь талант у человека — в ее платьях даже самая невзрачная дурнушка чувствует себя распрекрасной принцессой. С интересом разглядываю давнюю знакомую. Похорошела-то как! И глаза просто сияют. Вот что значит счастливое замужество. Эх, а у меня в личной жизни не пойми что… А, ладно! Беззаботно встряхиваю кудрями. Все еще будет!

— Рада видеть тебя, Мария! Как поживаешь?

— Ой, да боязно говорить, — смущается мастерица. — Но, хвала Древним, все ладится. У нас с мужем теперича даже лавка своя имеется, хоть и не в самом бойком месте, а все — прибыток. — И, оглянувшись по сторонам, добавляет тихо: — А прошлый-то хозяин с чего-то так спешил уехать, что лавку за полцены уступил, да еще товару оставил цельный склад. — Портниха широко улыбается. — А товар-то знатный! Я, увидавши, так и обомлела: полотна рулона с два да батисту аршинов двадцать, а до того — шелка и муслины, даже парчи отрез. Не желаете ли, барышня, поглядеть? А может, и пошить чего у меня надумаете?

Ох… Конечно же я желаю! Думаю, мой красноречивый взгляд говорит об этом без слов. Да и вообще я в последнее время что-то расслабилась — ни одной обновки. Замуж собралась — это же кому рассказать! Вместо того чтобы милого нарядами очаровывать, по волколачьим охотам разъезжаю да с призраками воюю. Ужас! Нет, положение нужно срочно исправлять!

Тяжелая дубовая дверь открывается с трудом, видимо, рассохлась со временем. Тихий скрип старинных половиц. Миновав вслед за Марией небольшую прихожую и уютный торговый зал, окунаюсь в неспешную атмосферу городского портняжного ремесла. Вдоль длинного коридора — крошечные, словно клети, комнатушки. В одной на веревке сохнут накрахмаленные кружевные оборки, в другой молоденькая помощница с унылым видом подшивает широкий подол серого шерстяного платья. А вот и склад — полуподвальное помещение, выходящее окнами на задний двор.

Ух ты! Восхищенно окидываю взглядом стеллажи с тканями. И впрямь — целое богатство! Крепкие деревянные полки, а на них… Чего тут только нет! От грубого некрашеного деревенского полотна до тончайшего шелка друидов.

— Выбирайте, барышня, — ласково смотрит на меня мастерица. — Чего душенька пожелает! Сошьем в лучшем виде — хоть на кажный день платье, хоть для балу тувалет.

Точно! Бал! Мои щеки мгновенно покрывает легкий румянец. И о чем я думаю? Через неделю в городе знаменитый осенний бал! А мне даже надеть нечего. Ах… Мечтательно прикрываю глаза. Снова танцевать с Адрианом, кружиться по залу, утопая в его объятиях. И кстати… Хитро улыбаюсь. Сможет ли он оставаться спокойным и невозмутимым после тура вальса со мной? Вот-вот! Как других учить поведению на людях, так за драгоценным не заржавеет, а как сам…

Стоп! Решительно отгоняю сладкие грезы. Милому же помощь нужна! Он ведь просил ауру какого-то человека посмотреть. Задумчиво закусываю губу. Так это не просто бал, это, можно сказать, ответственное боевое задание! Что ж, в таком случае полагается быть во всеоружии.

— Думаю, вот это подойдет, — уверенно указываю на великолепный муслин нежного персикового оттенка. — Мне нужно платье для осеннего бала.

— Чудесно, барышня, — одобряет мой выбор портниха. — Да мы вам такой наряд смастерим, что все кавалеры ума лишатся. — Мария берет со столика изящную деревянную шкатулку. — Разоблачайтесь, голубушка! Я тут прямо на вас отрез булавочками сколю, глянем, как оно, к лицу аль нет, да и фасончик наметим. Слыхали, рукава нынче буфами носят?

В радостном предвкушении стаскиваю с себя верхнее платье, оставаясь в одной коротенькой батистовой рубашечке. Терпеть не могу многочасовые одевания-раздевания, шнуровки, подвязки. Да если два часа в день тратить на возню с корсетами, когда пациентами заниматься? А вдруг в волчицу перекинуться срочно понадобится? Поэтому в обыденности предпочитаю одежду удобную и непритязательную. Бал — другое дело! Раз в месяц можно и в корсет затянуться.

— Здесь оборочку приторочим, понизу кружево пустим, а тута убавим крошечку, — увлеченно бормочет Мария, колдуя над моим будущим нарядом. — Гляньте, барышня, лиф шибче вырезать аль так обойдемся?

В нетерпении подхожу к зеркалу. Ах! Не в силах сдержать восхищенный вздох, оглядываю себя с головы до ног. Да, у Марии действительно талант! Это же надо прямоугольный кусок ткани так искусно задрапировать, чтобы в нем явно прослеживались все линии и рельефы будущего бального платья! А неплохо должно получиться. Медленно поворачиваюсь вокруг себя — милый обалдеет! Правда… Лукаво взмахиваю ресницами. Вот если бы он сейчас на меня взглянул, точно бы дар речи утратил. В мое псевдоплатье портновских булавок более трехсот натыкано. Хи-хи. Даже на кольчугу чем-то похоже… Ой! Вздрагиваю от неожиданности.