Юрист - Джон Гришэм

Положив на стол врученную ему Джинардом визитку, Кайл с чувством проговорил:

– Скажите этому сукину сыну, чтобы он прекратил ходить за мной по пятам.

– Нами движет обычное любопытство, Кайл. Не больше.

– Я не потерплю слежки, Бенни. Вы способны это понять?

Райт вызывающе улыбнулся.

– Сделка не состоится, мистер Райт. У меня нет желания жить, зная, что за каждым моим шагом наблюдают до неприличия любопытные типы. Выбросьте из головы дурацкую слежку, забудьте о прослушке моих телефонов, о «жучках» в стенах и чтении электронной почты. Вы же все это делаете, правда? Я не собираюсь разгуливать по нью-йоркским улицам, гадая, кто сидит у меня на хвосте. И я не намерен звонить друзьям всякий раз, думая о том, что кто-то внимательно вслушивается в наш разговор. Вы уже лишили меня почвы под ногами, Бенни. Самое меньшее, что вы просто обязаны сейчас сделать, – это оставить в неприкосновенности хотя бы частицу моей личной жизни.

– Мы вовсе не разрабатываем планы…

– Ложь, и вам это хорошо известно! Вот мои новые условия, Бенни: ваши парни должны оставить меня в покое. Никаких микрофонов, никакого подглядывания в замочную скважину и игр в кошки-мышки. Я выполню все, что вы от меня, черт побери, требуете, но без этого идиотского надзора.

– Иначе?..

– О, иначе? В противном случае я рискну испытать судьбу с Илейн Кенан и делом о ее так называемом изнасиловании. Слушайте, Бенни, если моя жизнь все равно пошла под откос, так что я теряю? Я готов испить чашу до дна. За спиной у меня Илейн, впереди – вы. Неизвестно, кто хуже.

Бенни Райт медленно выдохнул, откашлялся.

– Верно, Кайл, все верно. Но для нас очень важно постоянно находиться рядом с тобой. В этом – суть нашей работы, и тут ничего не изменишь.

– Суть вашей работы – наглый шантаж. Наглый и неприкрытый.

– Кайл, Кайл, хватит уже. Ты должен вести мяч.

– Прошу вас, давайте не будем о мяче. Ваш футбол мне надоел.

– Мы не имеем права предоставить тебе полную свободу в Нью-Йорке.

– Мое последнее слово: за мной не крадутся, меня не подслушивают и не выслеживают. Ясно?

– Тогда возникнет большая проблема.

– Возникнет? Она налицо, эта проблема. Чего вы хотите? Вам известно, где я живу, где работаю, и на ближайшие пять лет здесь не ожидается никаких перемен. Я буду проводить в офисе восемнадцать часов в сутки – если не больше. Для чего, собственно говоря, держать меня под наблюдением?

– Существуют определенные правила.

– Так откажитесь от них. Придумайте новые. Ни на какие уступки я не пойду. – Вскочив, Кайл направился к двери. – Когда следующая встреча?

Райт тоже поднялся.

– Ты куда?

– Вас это совершенно не касается. И перестаньте быть моей тенью. Все! – Макэвой сжал дверную ручку.

– Ладно, ладно, Кайл, мы постараемся проявить гибкость. Я тебя понял.

– Когда и где?

– Сейчас. Здесь.

– Нет. Меня ждут дела. И пожалуйста, без слежки.

– Нам необходимо о многом побеседовать, мой мальчик.

– Когда?

– Скажем, в шесть вечера.

– Я приду в восемь, ровно на час. Да, и весь завтрашний день принадлежит мне одному.

Ступив утром на перрон, Макэвой сел в поезд, который в 7.22 отправлялся до Центрального вокзала Нью-Йорка. На Кайле был лучший из двух его костюмов, белая рубашка с удручающе скучным галстуком и строгие черные ботинки. В руке он держал элегантный кожаный атташе-кейс, подаренный отцом на прошлое Рождество. С двумя толстыми газетами под мышкой – «Нью-Йорк таймс» и «Уолл-стрит джорнал» – Кайл сливался с толпой сонных пассажиров, торопившихся в офисы.

За чисто вымытым окном вагона стремительно убегал куда-то назад зимний пейзаж. Устав от газет, Кайл забросил их на верхнюю полку и невольно задумался о будущем. «Интересно, – размышлял он, – придется ли мне жить в пригороде и тратить три часа в день на дорогу до работы и обратно?» С одной стороны, детям, когда они подрастут, нужно будет ходить в приличную школу, с другой – велосипед принесет куда больше удовольствия, если совершать на нем прогулки по тенистым улочкам Нью-Хейвена. Однако мечты о будущем занимали Кайла недолго: жестокая реальность брала свое. Можно считать большим везением, если его не признают виновным в изнасиловании и/или не лишат права заниматься адвокатской деятельностью. Жизнь в солидных фирмах жестока сама по себе, а ведь ему предстоит не только уцелеть в жерновах первых двух или трех лет, но и регулярно сливать конфиденциальную информацию. Оставалось лишь ежедневно возносить Богу молитвы, что его как-нибудь не поймают за руку.

Может, ежедневные поездки на пригородном поезде – не такая плохая идея, в конце концов?

После трех дней изматывающе долгих бесед, запугиваний и откровенных угроз Бенни Райт все же покинул Нью-Хейвен – отступил, так сказать, в тень. Однако у Кайла не было ни малейших сомнений: очень скоро демон вновь материализуется. Кайл ненавидел его голос, его лицо, неподвижные волосатые руки, лысину и самоуверенные до наглости манеры. Кайл презирал все, что было связано с Бенни Райтом, его компанией или фирмой, и много раз за минувшую неделю, просыпаясь посреди ночи, он давал себе слово послать все это к дьяволу.

Но, лежа без сна в темноте, он представлял, как его руки оказываются в наручниках, видел свое растерянное лицо на первых страницах газет и убитых горем родителей. Воображение услужливо рисовало зал суда и коллегию присяжных, которым он, Кайл, не имел сил посмотреть в глаза.

«Она не спит?» – спрашивает Джой Бернардо, когда Бакстер сопит и похрюкивает на софе.

Вопрос этот эхом отзывается в стенах зала.

Оставив позади аккуратные домики пригорода, поезд нырнул под землю, пересек по туннелю воды Ист-Ривер и выскочил на поверхность уже в Манхэттене. Кайл вышел из здания Центрального вокзала, на перекрестке Лексингтон-стрит и Сорок четвертой улицы поймал такси. По дороге к перекрестку – всего-то пятьдесят метров – он несколько раз судорожно оглянулся.

Юридическая фирма «Скалли энд Першинг» арендовала почти все верхние уровни здания по адресу Бродвей, 110 – сорокачетырехэтажного утеса из зеленоватого стекла, который высился в самом сердце делового района города. Прошлым летом Кайл десять недель провел в нем в качестве стажера. Стажировка представляла собой процесс обычного заигрывания солидной фирмы с наивным соискателем места: восторженный прием, болтовня с радушными сотрудниками в баре, три-четыре часа неутомительной работы. Будущее казалось сказкой, хотя все участники этого фарса отлично осознавали его истинную суть. Если режиссура оказывалась на высоте – а сбоев в «Скалли энд Першинг» не знали, – то по завершении учебы стажер превращался в полноправного члена большой семьи и жизнь его отныне текла по накатанному пути.