Фреска судьбы - Антон Грановский

— А что?

— Заходила или нет?

— Может, и заходила. А тебе что за дело?

— Советую тебе поскорее убраться из Москвы. И чем дальше, тем лучше. И приятеля своего не забудь прихватить.

— Какого приятеля?

— Того, что в рясе.

Марго откинула со лба влажную прядь и тревожно спросила:

— Да что случилось-то, ты можешь объяснить?

— Тебя и священника засняли на видеокамеру — там, в «Метрополе».

— В «Метрополе»?

— В «Метрополе», в «Метрополе».

— Ну и что? Мы просто беседовали с портье.

— Угу. Вскоре после вашего визита портье уехал домой, а там взял да и помер.

— Как помер?

— Перестал жить. Несчастный случай. Решил побриться кухонным ножом и случайно перерезал себе горло. Такое часто случается.

Марго почувствовала, как у нее вспотела ладонь.

— Какой кошмар, — хрипло проговорила она. — Я тут ни при чем.

— Мне плевать, при чем ты или нет. Дело веду не я. Тобой и твоим приятелем занялись ребята из следственного отдела ФСБ.

— При чем тут ФСБ?

— Это ты мне скажи. Слушай, Марго, во что ты опять вляпалась?

— Ни во что.

— А если подумать?

— О господи, Синицын! Да ни во что я не вляпалась!

— Ну тогда тебе нечего опасаться. Ложись обратно в постельку. Только не удивляйся, если через полчаса к тебе заедут гости и предложат примерить новенькие браслеты. Уверен: у них найдется твой размер. И твой друг священник без их внимания не останется. Кстати, кто он?

— Не твое дело.

— Ну тогда и твоя жизнь — не мое дело. Считай, что и этого звонка не было. Пока!

Марго еще с полминуты стояла перед телефоном с трубкой в руке, нахмурив брови и закусив нижнюю губу. Затем быстро набрала номер дьякона.

— Отец Андрей?

— Да, Марго, здравствуйте. Что-то случилось?

— Портье из «Метрополя» убит. Нас с вами ищут.

Дьякон помолчал.

— Что вы намерены предпринять? — спросил он после паузы.

— То же, что и раньше. Встречаемся возле метро и идем к доктору Бергу. И не забудьте переодеться. Джинсы, свитер, какая-нибудь куртка. Они будут искать человека в рясе.

— Понял. Но они могут узнать и вас.

— Не узнают, я сменю прическу. Через десять минут вы должны убраться из дома. Все, до встречи!

1919 год, октябрь

Для заштатного городка с населением в двадцать тысяч человек шинок был не таким уж и скверным. Можно даже сказать — роскошным. Большой зал на двадцать с лишним столиков, сколоченных из прочных дубовых досок, такая же прочная высокая дубовая стойка, из-за которой выглядывала напомаженная, щекастая голова хозяина — маленького, юркого человечка в белой рубашке и шелковой, видавшей виды жилетке.

Шинок шумел многоголосым хором, дымил дюжиной прокопченных махрой мужских глоток. Дым из редких папирос и наспех свернутых самокруток нависал над столами мохнатыми шубами, а душный, спертый воздух шинка пьянил не хуже горилки.

В прошитом пьяными голосами тумане, подобно юрким подручным сатаны, сновали половые, держа на растопыренных пальцах подносы с выпивкой и закуской. Где-то за завесой дыма надсадно пиликала скрипка. На сцене, сколоченной из свежих сосновых досок, выступала заезжая знаменитость — певица Жозефина, больше известная как Евдокия Васина.

Публика состояла в основном из мужчин. Часть из них была одета в черные мундиры — форму бойцов армии батьки Махно, другая часть — в пиджаки, сюртуки, поддевки, меховые жилеты, в общем — в то, что бог послал. Роднила всех лишь хрустящая кожа портупей с болтающимися на бедрах кобурами.

В самом неприметном углу шинка, за столом, сидел черноволосый мужчина лет тридцати — тридцати пяти, худощавый, но с широкими плечами и мускулистой шеей. Щеки мужчины покрывала густейшая щетина. Черные усы потеряли былую ухоженность, но позорно обвиснуть не успели и все еще не без некоторой лихости топорщились в стороны. Взгляд у мужчины был мутноватый, общее выражение лица — флегматично-философическое. Одет черноусый был в светлое, сильно заношенное летнее пальто, в вороте которого виднелась белая, несвежая рубашка.

На столе перед ним стояла тарелка с ветчиной и вялым соленым огурцом, а рядом — наполовину пустой штоф самогонки. Чуть в стороне лежала светлая фетровая шляпа с мятыми широкими полями.

Мужчина не смотрел ни по сторонам, ни на сцену. Время от времени он флегматично наливал самогонку в кружку, выпивал и, крякнув, так же флегматично закусывал соленым огурцом. Казалось, мужчина был глубоко безучастным ко всему происходящему.

Взяв последнюю, высокую ноту, певица опустила голову и театрально скрестила руки на груди, обхватив пальцами худенькие плечи. Раздались редкие хлопки, выкрики «браво, Жозефина!». В этот момент двери шинка распахнулись, и на пороге, удивленно вглядываясь в махорочный туман, застыл молодой человек.

Внешность у молодого человека была совсем не подходящая для подобного места. Черный пиджачок, белая чистая косоворотка. Светлые волосы аккуратно зачесаны набок, на голове — гимназическая фуражка. По всему видать — бывший гимназист или что-нибудь в этом роде.

Молодой человек обвел зал любопытствующим взглядом, заметил свободное место и решительно к нему направился.

— Вы позволите? — вежливо осведомился он у черноусого.

Черноусый без всякого интереса скользнул взглядом по лицу юноши и едва заметно пожал плечами, как бы говоря: «Делайте как хотите, мне плевать». Расценив это как согласие, юноша сел, скрипнув расшатанным стулом. Несколько секунд он рассматривал черноусого, затем отвел глаза и начал с интересом оглядывать публику. Судя по всему, все это было ему в новинку.

Половой, рыжеволосый парень с тощим лицом, остановился перед столиком юноши и вежливо осведомился:

— Чего изволите?

— Мне… м-м… — Юноша задумчиво наморщил лоб. — А что у вас есть?

— Солянка, щи, котлеты по-киевски… — начал перечислять половой.

— Дайте солянку, — прервал его юноша. — И котлету. И еще… — Тут щеки молодого человека покрылись легким румянцем, и он бросил быстрый взгляд в сторону черноусого. — Самогонки, пожалуйста. Сто грамм.

Половой понимающе улыбнулся, кивнул, споро развернулся на каблучках и удалился.

Юноша продолжил изучение обстановки шинка. Между тем конферансье, одним прыжком вскочивший на струганую сцену, зычно объявил:

— Дамы и господа, к вашим услугам — кумир молодых девушек и престарелых дам! Отважный идальго итальянских и испанских предгорий, господин Петруччио Браккато собственной персоной! Встречайте!