Июнь. 1941 год. Запрограммированное поражение - Борис Кавалерчик

20 декабря 1927 г. М.Н. Тухачевский[14], занимавший тогда должность начальника Штаба РККА, направил наркому обороны Ворошилову служебную записку «О радикальном перевооружении РККА». Название записки точно характеризует ее содержание: это был план коренной реорганизации Красной Армии. Согласно взглядам Тухачевского к концу 1-й пятилетки, в 1933 г., состав РККА военного времени необходимо было довести до 260 стрелковых и кавалерийских дивизий, а также 50 дивизий артиллерии большой мощности и минометов [79]. Численность такой армии достигла бы 5,8 млн. человек. Тут необходимо напомнить, что по мобилизационному плану № 8 в 1928 г. в Красной Армии после мобилизационного развертывания предусматривалось иметь 103 стрелковые и 12 кавалерийских дивизий, а также семь кавбригад и 16 артполков РГК общей численностью в 2,9 млн. человек, или ровно вдвое меньше [80]. Однако скромные материальные возможности СССР в то время далеко не соответствовали широкомасштабным желаниям будущего маршала, поэтому они были отвергнуты как нереальные.

Весной 1928 г. Политбюро ЦК ВКП(б) одобрило следующие основные принципы плана строительства вооруженных сил на будущее пятилетие, выдвинутые Штабом РККА и Ворошиловым:

«‹…› по численности — не уступать нашим вероятным противникам на главнейшем театре войны;

по технике — быть сильнее противника по двум или трем решающим видам вооружений, а именно — по воздушному флоту, артиллерии и танкам» [81].

Таким образом, во главу угла ставилось достижение количественного превосходства над врагами не в людях, а в технике. Однако Тухачевский, переведенный в мае 1928 г. на пост командующего ЛВО, продолжал настаивать на своем проекте резкого увеличения численности армии. 11 января 1930 г. он отправил Ворошилову еще одну записку на 14 страницах, в которой развил идеи предыдущей. На этот раз, сохранив неизменным число предложенных им ранее соединений, Тухачевский добавил рекомендацию иметь на вооружении Красной Армии в военное время 40 тыс. самолетов и 50 тыс. танков. Между тем, согласно действовавшему в то время мобплану № 10, в РККА предусматривалось иметь только 1420 самолетов и 429 танков [82]. Эта записка вызвала в военных и политических верхах СССР нешуточную дискуссию, отголоски которой можно услышать до сих пор. В пылу полемики действительная точка зрения Тухачевского подверглась и тогда, и потом немалым искажениям, поэтому ее необходимо прояснить. Прежде всего, следует отметить, что астрономическое количество военной техники, запрашиваемое Тухачевским, свидетельствует о слабом его знакомстве с действительным положением дел в промышленности того времени. Советской власти досталась экономика царской России, в значительной мере подорванная Гражданской войной и последующей разрухой. Она только начала свое становление. Принимаемые в то время обширные планы производства хронически не выполнялись. Путем крайнего напряжения сил за период 1930–1933 гг. в СССР удалось построить 9224 самолета (и военных и гражданских) [83] и 7865 танков и танкеток [84]. Произвели именно такое количество боевой техники не оттого, что больше не хотели, а прежде всего потому, что больше не смогли.

Характерно, что ограничить непомерные запросы военных пытался не кто иной, как их глава нарком Ворошилов. Он тогда говорил Тухачевскому и его сторонникам:

«Если вы хотите разорить государство и оскандалить себя, вы организуете такое количество танков в армии в мирное время ‹…› Это очень дорогое удовольствие, с одной стороны, а с другой стороны — это ненужная вещь‹…› Это значит съесть все, что государство будет тебе давать, с тем, чтобы быть голодным, когда настанет война» [85].

Скорее всего, Ворошилов действительно старался сэкономить народные деньги. Хотя надо учитывать, что в отношениях между ним и Тухачевским постоянно чувствовалась напряженность, вызванная конфликтом времен Гражданской войны. Но на эти рациональные соображения все равно никто не обращал должного внимания, и разорительная для и без того нищей страны гонка вооружений с воображаемыми противниками продолжалась полным ходом. Наконец, 1 декабря 1933 г. в приказе РВС СССР № 0101 «Об итогах боевой подготовки РККА за 1933 год и задачах на 1934 год» всему командному составу Красной Армии было официально объявлено:

«Наша Красная Армия реально, фактически стала первой армией в мире. Теперь уже не только морально-политические свойства нашей армии, определяемые ее классовой природой и марксистско-ленинским воспитанием личного состава, не только численность и успехи в боевой подготовке армии, но и мощная оснащенность современной боевой техникой сделали Красную Армию первой и единственной армией в мире. Это бесспорно, это непреложный факт!» [86].

Но в мечтаниях Тухачевского было и несомненное рациональное зерно. Например, он предлагал не строить специализированные военные заводы, а выпускать боевую технику, опираясь, главным образом, на обычные предприятия.

В то же время мощности военной индустрии в мирное время должны были частично задействоваться для изготовления товаров гражданского назначения. Производство такого типа создавало реальные предпосылки для резкого увеличения выпуска военной продукции в случае необходимости. К тому же речь в записке Тухачевского шла о производстве танков и самолетов в условиях ведения полномасштабной войны на Западном ТВД. Тогда вся советская промышленность была бы полностью мобилизована на нужды армии. Именно поэтому он и считал возможным построить за первый год боевых действий такое астрономическое количество боевой техники.

При этом, по мнению Тухачевского, только танки и самолеты первой линии должны были представлять собой новейшие образцы, а в последующих за ними эшелонах достаточно было иметь максимально упрощенные дешевые суррогаты боевых машин. Например, на роль танков вполне подходили бронированные тракторы. Да и предложенное им количество танков Тухачевский взял отнюдь не с потолка, как это может показаться на первый взгляд. Пользуясь советом инженера Магдесиева с ленинградского завода «Большевик», он полагал, что производство двух тракторов примерно соответствует одному танку. Поэтому основываясь на планах производства в СССР в 1932/33 хозяйственном году 197 100 тракторов, Тухачевский считал возможным построить вместо них за то же самое время 100 тыс. танков. Даже в случае потери половины из них в результате боевых действий к концу первого года войны в строю оставались бы еще 50 тысяч [87]. Аналогичный расчет был сделан им и для самолетов, и тоже с учетом их массовых боевых потерь, только базировался он на планах выпуска в 1932/33 хозяйственном году 350 тыс. автомобилей с коэффициентом 0,35. Таким образом, при годичном производстве 122 500 самолетов и потере более двух третей из них в боях к концу первого 1 ода войны их должно было остаться 35–40 тыс. [88].