Карнавальная ночка - Марина Серова

— Вы про Мурика? — заулыбалась Ольга, признавая точность определения сущности молодого человека. — Не обращайте на него внимания. Мурик — это два больших «Б». Балабол и бездельник.

— Интересно, что же он тогда делает в вашей фирме с такой-то репутацией? — улыбаясь в ответ, спросила я.

— Просиживает штаны, — шутливо ответила Ольга. — Он числится в отделе продаж, но практически там не появляется. Барышникову его навязали. Знаете, как это бывает: звонок от высокопоставленных покровителей, и бесполезный балласт уже в штате. Мурик как раз из таких.

— Я почему-то так и подумала, — заявила я, чтобы усыпить бдительность секретарши.

На самом деле я намеревалась отыскать Мурика и выяснить, какими секретами он владеет. Из личного опыта мне было известно, что как раз такие вот «навязанные» сотрудники замечают гораздо больше своих отягощенных повседневными трудами коллег.

Спустя четыре часа я ехала в дом Аллы Бекетовой. Брат актрисы, телефон которого я отыскала в чудесной папке, собранной Ольгой, согласился принять меня. Правда, заявил, что может уделить мне не более тридцати минут. Я и этому была рада. Обычно в таких ситуациях родственники неохотно идут на контакт.

Беседа с женщинами из аналитического отдела особой пользы не принесла. Чувство вины за то, что при жизни Стас не получил доброго отношения, заставляло каждую из его сослуживиц из кожи вон лезть, превознося достоинства покойного начальника и сокрушаясь о его безвременной кончине. Определить, что из всего сказанного вымысел, а что правда, было практически невозможно. По их словам выходило, что Стас был ну просто незаменимым, архиценным сотрудником. А уж начальником и вовсе непревзойденным.

Из существенного я выяснила только то, что на сердце Стас никогда не жаловался. И вообще отличался завидным здоровьем. Поведение в последние дни несколько изменилось. Нервозность, что ли, появилась, и состояние отчужденности, всегда присутствующее во взаимоотношениях с подчиненными, как бы усилилось. Насчет обедов вне стен офиса все сотрудницы сошлись во мнении, что подобной практики у Стаса ранее не наблюдалось. За все время работы тот уходил в обеденный перерыв не более десяти раз. Из чего я сделала вывод, что повод, заставивший Голубева покинуть офис именно в день смерти, должен был быть весьма серьезным. По возвращении Голубев ни с кем не общался. Быстро прошел к рабочему столу, уткнулся в монитор и затих. Никто из находящихся в кабинете на Голубева особого внимания не обратил. По поводу близкого окружения Стаса женщины информацией не владели. Только предположения. Кто-то когда-то слышал, что семья Голубева живет в захолустном городишке. Кто-то вроде бы видел Стаса с молодой девушкой. При ком-то он однажды упоминал про своего якобы закадычного друга. И никакой конкретики.

Мурик как сквозь землю провалился. Я искала его по всему офису, заглядывала во все кабинеты. Не оставила без внимания и более укромные места. Открыто расспрашивать про возможное местонахождение Мурика мне казалось недальновидным. Тому, кто собирается слить компромат на своего босса, лишняя реклама ни к чему. Единственное, что я смогла узнать, это то, что Мурик приходит на работу точно в восемь. Ни раньше, ни позже. Охранники его даже «Медленным метрономом» за это прозвали. В смысле, что пользы от него больше никакой не было, только что раз в сутки по нему отсчет производить. Такой вот неспешный метроном. Бывает темп двести ударов в минуту, а тут — один в сутки. Я решила, что беседа с Муриком может и подождать, а вот родственников покойных повидать лучше поскорее.

Зато я успела посетить Ряшкина Геннадия Петровича, врача-патологоанатома, который осматривал тело Димки. И вот там-то я получила такую информацию, которая представила всю ситуацию совершенно в ином свете. Поначалу тот вообще не горел желанием беседовать со мной. Принялся разглагольствовать про тайну следствия. Потом перешел к обороне, заявив, что даже с помощью официального запроса он ничего нового мне сообщить не сможет по той простой причине, что этого нового или секретного просто не существует. А после вообще велел освободить помещение, так как я якобы мешаю ему выполнять профессиональные обязанности. Спасла положение чистая случайность. В тот самый момент, когда сердитый доктор готов был силком выставить меня из морга, телефон мой зазвонил. Я выхватила его из кармана и, не глядя, приложила к уху. Врачу-патологоанатому хватило такта сделать небольшую паузу в наших препирательствах и дать мне возможность ответить на звонок.

— Да, слушаю, — сердито буркнула я, раздосадованная неудачей с Ряшкиным.

— Татьяна? У тебя неприятности? — услышала я в трубке знакомый голос.

Это был подполковник Кирьянов, мой старый, верный друг.

— Здравствуйте, Владимир Сергеевич, — смягчив тон, поздоровалась я. — С чего вы взяли, что у меня могут быть неприятности? Привычная рабочая обстановка.

— Мне показалось, у тебя голос какой-то напряженный, — продолжал допытываться Кирьянов. — Ты снова вляпалась в неприятности? Быть может, я смогу чем-то помочь?

— Чем подполковник полиции может помочь целому частному детективу? — произнесла я нашу с подполковником коронную шутку. — Думаю, это вам моя помощь требуется. Ведь не просто так вы звоните?

— Угадала, не просто. Памятью твоей хочу воспользоваться. Помнишь, несколько лет назад я разрабатывал дело по вору-серийнику, который сейфы за двадцать секунд вскрывал? Он еще в каждом опустошенном сейфе на месте денег записку оставлял. Так вот, я и хотел спросить: ты, случайно, не помнишь точный текст записок? Ребят в архив посылать слишком долго. А мне информация срочно нужна, — перешел к делу Кирьянов.

— «Экспроприация экспроприаторов», — подумав несколько секунд, произнесла я. — Попросту «Грабь награбленное». А что, его уже выпустили? Мне казалось, что ему еще лет пять сидеть.

— Вот и мы так думали, пока записочку в очередном вскрытом сейфе не обнаружили, — довольный тем, что не ошибся в своих предположениях, ответил Кирьянов. — Значит, все-таки это «Пролетарий» вновь шалит. Ну, спасибо за помощь. А то бы я полдня мучился, пока ребята из архива не вернулись бы.

Звук в телефоне был выставлен не особо громко, но в пустом помещении морга каждое слово эхом отдавалось от стен. Ряшкин прислушивался к моему разговору, даже не пытаясь скрыть любопытство.

— Всегда пожалуйста, Владимир Сергеевич, всегда пожалуйста, — косясь на Ряшкина, произнесла я. — Хотите еще что-то узнать?

— Нет. Это все, — заверил меня Кирьянов.

— Вот и хорошо, а то мне не совсем удобно разговариватьть, — произнесла я, слегка отворачиваясь от патологоанатома в сторону.

Тот стоял с безучастным видом, будто это не он всего каких-то пять минут назад грозился выставить меня за порог, а теперь беззастенчиво подслушивает личные разговоры.

— Смотри, Татьяна, не попади в очередной раз в неприятности. Это приказ, поняла? — пошутил Кирьянов.

— Так точно, товарищ подполковник, — мысленно прикладывая руку к воображаемому козырьку, отрапортовала я.