Сантехник. Твое мое колено - Слава Сэ

Захотелось ему врезать. Решил, что когда-нибудь обязательно врежу. Потом. Сейчас надо договориться.

— Интересно. Только что видел обратное. Красавица и невзрачный очкарик. С точки зрения Лизы, ты помнишь динозавров и не сожжен инквизицией только по недоразумению. Однако ж, она серьезно хочет родить от тебя маленьких зануд. Вот и мне надо чего-то такого. В идеале.

Кеша покачал головой.

— Она пациентка. Такое бывает. Просидев много часов перед внимательным понимающим терапевтом, девушки путаются в чувствах, принимают доверие за любовь. Лиза — это моя ошибка. Хотел сэкономить время, пренебрег некоторыми процедурами. Есть приемы, освобождающие от лишних эмоций. Понадеялся на авось, и зря. Теперь маюсь. Обычное дело у психологов. На Юнга особенно психопатки слетались. Прям роились.

— То есть, у этой твоей Лизы не любовь?

— Смесь доверия и привязанности, так точнее.

— Прекрасно! Я согласен! Смесь доверия и привязанности мне подходит. Готов долго и счастливо заблуждаться. Кеша, ты мне просто расскажи технику. Приемчики всякие. Почем у тебя час?

— Ты хочешь за час освоить все, что я учил пятнадцать лет? Теорию и практику?

— Все не надо. Мне только про баб.

Видимо, я пересек какую-то грань. Он вскочил, отвернулся к окну, что-то бурчал. Было слышно «всякие идиоты» и «лоботомию, нахрен». Но я его знал. Теперь нужно сидеть молча, смотреть собачьим взглядом и вздыхать. От наивной преданности самый злой психолог становится человеком.

— Святая наука, прости мне этот грех. Слушай Финн, как соблазнить Наину. Специальных методик нет. Ни военным психологам, ни разведчикам, ни топ-менеджерам мирового правительства не преподают никаких волшебных секретов. Все манипуляторы талантливы от рождения. Если ты родился крокодилом, в эмоциональном смысле, то даже не мечтай о том, чтобы очаровать утонченную антилопу.

— Антилопу в эмоциональном смысле?

— Чего? А… да. Так вот. Но есть очевидные действия, доступные разумным людям. Ты к таковым не относишься, но все равно, слушай. Тебе придется стать ее копией в мужском обличье. Почти зеркалом. Она должна видеть в тебе себя, свою душу. У женщин, кстати, есть душа. Будь они роботами, многое в мире было бы проще.

Так вот, человек любит только себя. Любви «больше, чем я» не бывает. Все великие страсти растут из эгоизма. Полюби ее эгоизм вместе с нею — получишь профит. Никакого «подарю ей себя». Нахрен ты ей не нужен. Стань ею, дыши ею. Когда вы оба, и она сама, и ее копия, сидящая в тебе, подружитесь на почве совместной любви к ней, возможно сближение.

— Погоди, а как же любовь к матерым самцам? Антонио Бандерас знать не знает о половине всех, кто готов за него под поезд…

— Ты что, Бандерас? Матерый самец? А потом, они только на словах под поезд. На деле же хотят заполучить Бандераса и заставить плясать вокруг себя, невероятной.

Настоящую любовь, которая с самоотречением, только Бог вдыхает. Мы же говорим о вранье. Об имитации чувств и самообмане. В благоприятных обстоятельствах женщина может наврать себе, приняв родство душ за влечение. И никакого Печорина! Никаких попыток дразнить ее невниманием! Ничем, ни вздохом, ни жестом их нельзя раздражать. Научись дышать, как она, говорить ее словами, смотреть в ту же сторону. Копировать позы, походку, смех и голос. И не дай бог, не будь навязчив! Ты всегда должен быть чуть в стороне, чуть сильней и благородней, чем она. И заметно щедрее, конечно. А уж про чувство юмора говорить нечего. Только попробуй не рассмешить ее, когда она того захочет. Если все условия выполнишь — получишь шанс на доверие, которое вовсе не любовь.

— Ты говорил, доверие и привязанность?

— Хорошо. И привязанность.

— А в чем разница?

— Страсти нет. Обожания. Та любовь, о которой все мечтают — это когда объект считает субъекта богом, ловит выдохи и взгляды. Я не видел твою даму, но представь сам, она может так к тебе относиться?

Я вздохнул.

— Нет, конечно.

Кеша отвернулся к окну, задумался о коварстве мезальянсов. Наверное.

— А что у вас с Лизой? — спросил я.

— Ничего. Мы дышали вместе, говорили об одном. Она привязалась. Не знакомая со страстями возникшее между нами тепло она считает любовью. Упорствует, верит, что небо нас соединит. Сейчас я осторожно рассекаю все, чем мы срослись. Те же приемы, но наоборот. Через полгода она обнаружит, что мы «ужасно разные». И все. Конец.

Кеша посмотрел на меня синими своими фарами.

— Ты, главное, не надейся на вечность. Убедить тебя сейчас я не в силах. Просто помни это, как математическое правило.

Тут во мне будто сдулся резиновый шар. Мир стал липким и бесцветным. Раппопорт прав. Катя меня никогда не полюбит. Но я сюда пришел не за тем. Просто забыл, на минутку.

— Все не так, — сказал я. — Ее зовуг Катя, и она очень красива. Я рядом с ней выгляжу мухомором, это правда. Ни на что не претендую. Мне нечем претендовать. Теперешний ее кавалер — модный красавец, богема. Бывший супруг — миллионер, добряк и умница, не жалеет ничего. Мне нечего предложить. Я бы наизнанку вывернулся — но и это не спасет. К тебе я за другим. Так сложилось, она живет в моем доме. И не хочет съезжать. Я хочу выселить ее сложным и подлым способом — рассорив с теперешним мужем. Желательно с помощью постороннего искусителя, который разобьет ей сердце. Эта маленькая деталь доставит мне удовольствие. И за это все я готов хорошо заплатить.

— А потом?

— Буду жить. Или сдохну от тоски. Главное, чтоб она при этом не присутствовала.

— Очень больно? — спросил Кеша, впервые посмотрев на меня как на живого. Я пожал плечами.

— Ну да. Припекло.

Он прошелся по кабинету, потер ладони, потрогал нос. Интерпретатор жестов Алан Пиз трактовал такие манипуляции как попытку обмануть собеседника. Если так, Кеша с детства только и делал, что врал.

— Давно не слышал такой занятной хрени. Однако ж, в твоих словах есть смысл. Отдает перверзией, но занимательно. Во избежание мордобоев, думаю, лучше не отправлять тебя в вольное плавание. Радуйся, несчастный. Меня заинтересовал твой психоз. И я хочу видеть эту твою… Как ее?

— Катя…

— Катю.

Вдвоем вершить гадости куда интересней. Я полез обнимать мозгоправа. Он отбивался.

В коридоре за фикусом сидела Лиза, точила ноготь длинной пилкой. Посмотрела внимательно на меня, уходящего, потом в сторону кабинета. Спокойно посмотрела, как Чингисхан на полный золотом Китай. Какие такие техники могли бы ее остановить, не представляю.

Иннокентия обуял азарт. Он звонил ночью, просил описать Катю подробно.

— Неприятная, взбалмошная особа!