Золото Советского Союза: назад в 1975 - Сергей Майоров

За столом обменивались какими-то новостями про общих знакомых, чьи имена мне ни о чём не говорили. От скуки я начал рассматривать помещение и соседей. Почему тут так громко? В большинстве люди были заняты друг другом, одни хохотали, другие что-то считали на пальцах. А двое ответили на мой взгляд, так что я почувствовал лёгкое беспокойство. Они меня знают? В принципе, ничего странного, если тут все или почти все из одного посёлка. Только эти явно жаждали со мной пообщаться, потому что одновременно со мной к столу, куда сгружали грязную посуду, подорвался один из них.

— Ты что тут делаешь? — спросил он.

Я, не оглядываясь, махнул головой в сторону Налымова, мол, не видишь, с кем я?

— А Федька где?

— По тайге от милиции бегает.

— А ты?

Я скептически посмотрел на него. Ну реально непонятливый какой-то.

— Будут чего спрашивать, ты ничего не знаешь.

— Я и так ничего не знаю, даже тебя.

— Вот так и отвечай. Ну, будь здоров.

— И тебе не хворать.

Пока Юрий Михайлович по телефону распоряжался о нас, Налымов как будто между делом спросил меня, что хотел хмырь из столовой по фамилии Козлов.

— Спрашивал, что я здесь делаю.

— А ты?

— Слушай, у вас даже вопросы одинаковые. Что я ему мог сказать, если сам не знаю, в качестве кого я при тебе. Если вам важно было сохранить в тайне мою поимку, так надо было затихариться где-то в тайге, а если надо что-то конкретное отвечать, так скажи, что.

— Не кипятись. Шарипов нас отправил сюда, значит, преследовал какую-то цель. Мне он ничего конкретного не сказал, только присматривать за тобой. Сказал, ты готов сотрудничать и проблем не будет. Ну вроде проблем и не возникает. Так что ждём его или дальнейших указаний, а пока отдыхаем.

До вечера мы обустраивались. Юрий Михайлович созвонился с нужными людьми, так что нам выдали на складе две кроватные спинки с металлическими прутьями и панцирную сетку, на которой так круто было качаться в детстве, пресловутый ватный матрац, колючее верблюжье одеяло, подушку с торчащими из неё перьями и белое бельё. Пододеяльник с дырой-ромбом посередине, я таких лет двадцать не встречал! И наволочка на пуговицах! Потом Налымову приспичило позвонить, и мы попёрлись в узел связи, где стояла маленькая телефонная станция, обслуживающая десяток местных номеров и связь с Перевозом. Там же стояла радиостанция на случай обрыва телефонной линии и для связи с драгой и другими участками при надобности. Меня в святая святых не пустили, попросив подождать на крылечке. Да пожалуйста, не очень-то и хотелось. Всё равно мне некуда звонить.

— Я твоей матери сам передам, что ты нашёлся, всё нормально.

— Что? Не надо! — испугался я. До сих пор не уверен, стоит ли встречаться с этой чужой мне женщиной.

— Александр, — укоризненно посмотрел Налымов и ушёл звонить.

И стоило разводить тайны, когда из открытого по причине жары окна все его крики были отлично слышны. Я попинывал камушки и развлекался рассматриванием подземных богатств. А домики-то у них на золоте стоят. Под столовой больше всего.

— Да! Налымов. Запишите. Патомский кратер! Что? Па-том-ский! П — Пётр! Кра-тер! Кра! Тер! Записали? Что? Громче, не слышно! Девушка, можно другую линию дать, ничего не слышно.

В общем, разговор слепого с глухим. Когда раздосадованный Налымов вышел, я ожесточённо грыз спичку, потому что хотел курить, и думал о значении связи для прогресса. Или регресса, это с какой стороны посмотреть. Все мы интернет-зависимые, да и смотрим всякую хрень. И я с удивлением понял, что меня совсем не тянет в интернет. Ни на авито, ни в политсрачи, ни в ДТП-38. Блин, тут нет такого количества аварий, и движения такого нет. И волга — роскошь. И частных перевозчиков нет, а экскурсии исключительно в экскурсионном бюро.

Да и со связью тут беда, но даже будь у меня мобильный, отцу бы я позвонить не смог. Есть точки на карте, где связи нет и в наше время и вряд ли будет хоть через сто лет. А больше мне и звонить некому.

Потом мы ходили в прачечную выпрашивать баню. Нам решительно сообщили, что банный день завтра, и сегодня никто топить не собирается. А помыться можно и в душевой, только горячей воды ограниченное количество, скоро смена с работы явится, все хотят смыть с себя пыль и пот. Вот постираться можно, давайте, сейчас и постираем. Пока то да сё, будет чистое и почти сухое. Центрифуга новая, просто зверь, на жаре досохнет моментально. Нам выдали по свежей простыне и кусок мыла. Снова хозяйственного. А у Налымова нашёлся тюбик яичного шампуня. И я был почти счастлив, что наконец чист и одежда тоже чистая. Даже портянки новые дали. Если завтра окажусь в бане, буду совсем счастлив, а пока и так неплохо.

Вечерело. Валили гурьбой рабочие с драги, а та сияла вдали огнями, будто круизный лайнер, и как ни в чём не бывало деловито продолжала своё неторопливое плавание.

— Она что, на автомате работает?

— Ночная смена заступила. План горит, — пояснили непонятливому мне.

Мы вкусно поужинали, даже с десертом в виде оладий со сгущёнкой. Пышная Раечка, подавая их, так наклонялась, будто предлагала для употребления свою выдающуюся грудь. По щеке меня задела. Не будь я в таком дурацком положении с этим мальчишеским телом, я бы ух! А так на лицо будто плеснули горячей воды, и я ощутил давно забытое ощущение — краснею, как мальчик-одуванчик краснею. Раечка, не заметив казуса, весело прощебетала:

— Юрий Михалыч, завтра после бани приходите ко мне на именины, и гостей ваших приводите. Учтите, на отказ обижусь.

— Спасибо, Раечка, постараемся быть. Только что же тебе подарить?

— Да ничего не надо. Придёте — и будет мне подарок.

И Раечка весело отправилась раздавать свою грудь другим, а я, как придурошный, за ней наблюдал, пока Налымов не наступил мне на ногу со всей дури. Очнись, Шарипов, нахрен тебе эта Раечка сдалась? Она даже не в твоём вкусе. И претендентов как минимум полстоловой.

После ужина я понял, что чертовски устал. Михалыч отправил нас домой, а сам куда-то ещё побежал. Жил он отдельно от всех, в избушке, перегороженной заборкой из вертикально сколоченных досок. В дальней половине