Очевидец - Сергей Чекмаев

Ни Чернышов, ни отец Адриан, ни кураторы других групп еще не знали, что других ласточек не будет.

Фонд, конечно же, оказался подставным, зарегистрированным в оффшорной зоне, да еще и на давным-давно погибшего человека. Но работники финансовой разведки ОБЭПа не раз кололи подобные схемы, и за три дня раскопали истинных владельцев и тех, кто за ними стоит.

Имя человека, негласно крышующего фонд, в ОБЭПе знали очень хорошо. Да и в прокуратуре тоже – у закона к нему накопилось много вопросов. Силовики отнеслись к новой деятельности подопечного спокойно: просто добавили в список обвинений еще одну строчку на случай, если подозреваемый вдруг растеряет свои контакты в верхах и лишится чиновничьего покровительства.

Да и группа Чернышова раньше с ним сталкивалась, пусть и заочно. Правда, контроллеры никак не ожидали, что ниточка от Елагина потянется так далеко.

– …наш старый знакомый, алюминиевый король Антон Буслаев, он же Бусик.

Отец Адриан изумленно вскинул бровь, Савва едва удержался от непечатного слова, а Даниил, внешне невозмутимый, спросил:

– Тот, к которому приезжал посланец Базиля?

Прежде чем ответить, Артем вспомнил, как несколько месяцев назад в этом же кабинете протоиерея Адриана рассказывал о контактах Тристахина с московской бизнес-элитой, о таинственном переговорщике Марошеве, о Курилине, правой руке Бусика, что вальяжно назначил встречу представителю какого-то там уральского попа. Неизвестно на что он надеялся, может, и правда на силовой захват и своих мастеров по выбиванию информации. Однако вышло иначе. Погибли девять человек, раненых два десятка, Курилин в отдельной палате института имени Сеченова тупо считает точки на обоях и делает под себя, а Марошев… можно сказать, что умер.

– Мы думали, что контакт между ними не состоялся. По объективным причинам, – Чернышов посмотрел на перекрестившегося Даниила, сделал секундную паузу. Как оказывается мерзко всё это вспоминать!

– Выходит, Марошев был не один? – спросил протоиерей.

– Вряд ли. Скорее всего, Бусик и Тристахин снеслись по другим каналам. Или Буслаев вообще действует независимо.

– Таких совпадений не бывает, – сказал Савва.

– Предположить можно всё. В том числе и то, что Базиль сейчас в Москве.

Контроллеры встрепенулись, Корняков так и вовсе выпрямился на стуле, словно стойку сделал, как хорошая гончая. Отец Адриан спросил:

– Вы редко высказываете пустые теории без фактов, Артем Ильич. Мы также не раз могли убедиться в том, что ваши теории обычно оказываются единственно верными. Но всё же: ваше утверждение на чем-то основано?

– Да, конечно. Когда финансовая разведка опрашивала служащих банка, где открыт счет фонда «Забота, порядок, достаток», я попросил разрешения поучаствовать, подъехал с фотографиями всех, кто засветился вокруг Базиля.

– И Марошева?

– Всех, кого смог найти. Пришлось немного побегать.

Савва заметил едва ли не с обидой:

– Ага, а нас поставил за недопсихологом следить! Толку от той слежки!

– Толк есть от всего. В тот день, когда Елагин бросил свой Приют почти на сутки, он как раз ездил встречаться с руководством фонда. Видимо, договаривался о сумме. Но это так, к слову. Ягодки только начинаются.

* * *

Наивно было бы полагать, что люди Бусика не держат руку на пульсе. Конечно, повышенное внимание к фонду и ОБЭПа, и Анафемы не прошло незамеченным. И уже на следующий день Буслаев, а возможно, и сам Тристахин, развернули в СМИ настоящую войну.

Журналисты и прежде благоволили Елагину, но теперь, когда к образу гонимого спасителя детей прибавилось и соответствующее финансирование, имя недоучившегося психолога буквально не сходило со страниц и телеэкранов.

Либеральная пресса и частные телеканалы пустились во все тяжкие. Финансовый контроль со стороны органов объявили заказной попыткой прикрыть благое начинание, ибо твердолобым чиновникам-консерваторам проще запретить всё, что не прописано в инструкциях, чем менять их. А если запретить по закону не получается – в ход идут любые методы, вплоть до финансового давления.

Небольшая группа правозащитников провела митинг у Елоховского подворья, перед центральным офисом Анафемы. Плакаты говорили сами за себя: «Остановите произвол!», «Нет новому 37 му!», «Контроллеры Анафемы – кровавые наследники КГБ!»

Савва, чудом не столкнувшийся с демонстрантами у входа, увидел сюжет по ТВ и буквально взбеленился:

– Ага, как же! Милый глава самоубийц – вообще-то хороший мальчик и хочет всех спасти, а что не выходит – так это злые спецслужбы виноваты.

Вечером в новостной программе тот же канал показал интервью с отцом одной из пациенток Елагина. По его словам, дочь Надя уже несколько месяцев живет в Приюте. Беспокойно теребя безукоризненно модный галстук, он с едва скрываемым волнением говорил прямо в камеру:

– …и ничего страшного не происходит. Моя Надя… Нюша жива и чувствует себя хорошо. А прошлой весной доктора в один голос утверждали, что ничего нельзя сделать. Они опустили руки. А он смог ее вернуть! Пробудил в ней желание жить! Не знаю, как он это делает, да и неважно… Я на Игоря Анисимовича молиться готов! И незачем портить ему жизнь, копаться в его делах, проверять счета! У нас такие запутанные законы, если захотеть, компромат найдется на каждого. И что тогда? Приют, куда дети приходят за помощью в самых безнадежных ситуациях, закроют, и ребята снова останутся наедине со своими проблемами. И что с ними будет? Со всеми? С моей Нюшей? Отвечайте, грозная Анафема!

Другие СМИ вели себя поспокойнее, кое-кто даже припомнил принца Флоризеля, но общий дух публикаций в целом доброжелательный. Один попсовый телеканал даже проанонсировал ток-шоу с участием Елагина.

И тогда руководство Анафемы решило дать пресс-конференцию, что произвело в журналистских кругах потрясающий эффект. Впервые перед камерами и микрофонами окажутся не пресс-секретари, которые, как зашоренные пони, бродят по кругу одних и тех же протокольных фраз, и не высшие церковные чины, а рядовые оперативники, контроллеры Анафемы. Да не какие-нибудь там, а самая лучшая группа – лидер по числу раскрытых преступлений!

В назначенный час конференц-зал с трудом вместил всех желающих. Казалось, стены сейчас рухнут, распираемые сотней телевизионных треножников. Когда в зал вошли Чернышов с отцом Адрианом и ведущий из отдела внешних церковных связей, блицы фотокамер слились в единый слепящий высверк.

Протоиерей Адриан представил Чернышова как руководителя лучшей из групп Анафемы (камеры тут же нацелились на Артема), потом зачитал небольшое вступление. Дальше ведущий предложил задавать вопросы. Он был не новичок в словесной дуэли – несколько лет назад подающий надежды выпускник Духовной Академии прославился шумихой вокруг своей дипломной работы. Щекотливая тема истории российского мусульманства вызвала яростные нападки и такие же яростные защитные акции со стороны представителей многих конфессий. Потому сейчас, под прицелом телекамер и огнем фотовспышек, он уверенно вел пресс-конференцию, по мере возможности избегая острых вопросов.