Назугум - Ивар Рави

но в общем машина вела себя довольно резво и уверенно. Французский квартал китайцы называют «маленьким Парижем» — здесь было много зданий начала прошлого века в готической архитектуре, несколько соборов, множество кафешек с открытой верандой. Было несколько католических соборов, но я не видел, чтобы туда входили прихожане. Я уже собирался ехать дальше, когда, дойдя до небольшого скверика остолбенел: с гранитной Стеллы на меня смотрел бюст Пушкина, довольно большой и похожий на оригинал.

— Пушкин? — вырвалось у меня.

— Это русский поэт, — просветил меня Джон, находившийся рядом. Памятник русскому поэту в Шанхае — почувствовал, как проникаюсь симпатией к китайцам.

Следующим пунктом нашего посещения стал Базар и сад Юй-Юань — причудливые каменные нагромождения, экзотические растения и небольшой базарчик с сувенирами. Далее был Собор Святого Игнатия, Храм Конфуция, Шанхайский океанариум. К посещению океанариума я уже устал, попросив Джона найти уютное кафе с вкусной едой, попробовал задремать на заднем сиденье. Мысли постоянно возвращались к заданию, перед лицом вставал образ Тао Ханя, врезавшийся мне в память.

После обеда попросил отвезти обратно в отель, отмахнувшись от предложения Джона посетить Шанхайский цирк и город на воде Чжуцзяцзяо. Надо было отдохнуть, рассортировать вещи и заранее предусмотреть пути отхода из отеля, если операция пойдет не по плану. В вестибюле сидело много людей, на двоих из них было «написано» метровыми буквами, что это сотрудники спецслужб.

Поднявшись в номер, разделся, включая душ. Запрокинув голову под теплые струи, любовался отражением себя в зеркальном потолке, когда случайно заметил микроскопический глазок камеры, встроенной в потолок. Первой реакцией было прикрыться и выскочить из душевой, но тогда я мог выдать себя. Глазок камеры был столь мал, что обычный человек не имел шанса его заметить, а вот мне с моим суперзрением это оказалось под силу. Не торопясь домылся, мысленно проклиная наблюдающего за мной человека, вытерся насухо и поспешил в спальню. Вторую камеру удалось обнаружить только час спустя-она была искусно замурована в настенной картине.

«Что это? Следят именно за мной или просто здесь принято следить за всеми»? — Трудно было сохранять хладнокровие, понимая, что тебя рассматривают. Еще труднее оказалось облачиться в белье и одежду. Я нервничал, долго не мог застегнуть крючки лифчика. Постепенно успокоился, придя к мысли, что следили не за мной, а за всеми постояльцами. Только закончил одеваться, как позвонил Вельш:

— Александра, зайди ко мне.

— Иду, — отключив телефон, посмотрел в зеркало — отражение было красивым, жаль нельзя им воспользоваться будучи мужчиной и в своем теле.

Вельш был навеселе: не знаю, что он себе вообразил, но комплименты попахивали пошлятиной. Небольшой столик в его номере был накрыт для выпивки — ваза с фруктами и виски «Белая лошадь». От спиртного я отказался, взяв небольшую кисть винограда.

— Что вы хотели, Анатолий Иванович? — присев на краешек кресла, был готов вскочить пружиной при необходимости. Частая ошибка девушек в том, что они садятся в глубокое кресло расслабляясь. Из глубокого кресла, когда ноги не имеют опоры, вскочить очень трудно.

— Что может хотеть мужчина в компании очаровательной девушки? — Покачнувшись, Вельш двинулся в мою сторону. Дойдя до столика, разлил виски, снова предлагая мне выпить.

— Спасибо, но пить не буду, — вежливо, но твердо отклонил его просьбу поддержать компанию.

— Ты не ответила на мой вопрос, — Анатолий Иванович грузно уселся в кресло напротив.

— Какой вопрос?

— Что может хотеть мужчина в компании очаровательной женщины? — напомнил Вельш пьяно икнув.

— Много чего, — например выполнения поставленного перед ним задания, — напомнил Генеральному Директору цель нашего приезда. Проскурнов перед отъездом дал понять, что Вельш их человек и работает с ними давно.

— Саша, да ну ее в болото эту работу, я говорю про нас с тобой. Ты не чувствуешь мои флюиды любви? Я здоровый мужчина, ты очень красивая девушка, между нами незримая нить.

Мне стоило усилий не расхохотаться — этот стареющий мужчина с лишним весом и от которого несет потом, вознамерился пристроить свой стручок в меня.

— Между нами есть четкая задача, поставленная нам государством, все остальное неважно, — как можно холоднее парировал намеки Вельша. Выпив виски, Генеральный задумчиво пожевал во рту откушенную мякоть персика.

— Ты лесбиянка? — Его вопрос меня застал врасплох. Секундой позже пришло понимание, что этот ловелас не может видеть другой причины моего отказа, кроме как нетрадиционной принадлежности. Это был хороший вопрос, дающий мне возможность отсечь его дальнейшие поползновения.

— Лесбиянка, — согласно подтвердил подозрения Вельша.

— Тогда все понятно, — разочарованно выдохнул мой визави, наливая себе виски. — Ни одна девушка мне не отказывала, а вот с вашей братией всегда так. — Опрокинув в себя виски, Вельш вытер губы тыльной стороной руки: — Вот чего не могу понять, как такие красавицы предпочитают извращения вместо полноценного секса.

— Мне с рождения нравились девушки, никогда не было тяги к мужскому полу, — мой ответ был искренен, Вельш почувствовал это по интонации. Его интерес к моей персоне угас мгновенно, он даже перевел тему разговора, обсуждая наши действия на предстоящем симпозиуме. По легенде мне предстояло сыграть роль его помощницы — следовало быть рядом, что-то вносить планшет, словом, изображать кипучую деятельность.

Избавившись от иллюзий затащить меня в постель, Анатолий Иванович оказался вполне адекватным: дал пару хороших советов насчет предстоящего симпозиума. Попрощались мы почти на дружеской ноте, проводив меня до двери, Вельш позволил себе бестактность, шлепнув меня по попе. Перехватив его руку, едва не сломал ему граблю, но вовремя спохватился:

— Еще раз так сделаете, останетесь без руки.

— Извини, Саша, я без задних мыслей, по-дружески, — охнув, Вельш принялся растирать запястье.

— Мужчин шлепаете по-дружески? — Генеральный стушевался под моим взглядом. промямлив, что подобное не повторится. Вернулся к себе, негодуя — да что с этим миром творится, почему каждый мудак считает себя неотразимым и позволяет переходить границы. В среднестатистическом мужчине живет неубиваемая мысль, что все женщины давалки. А если не давалки — то лесбиянки. Сам думал практически также, когда находился в своей мужской ипостаси. Сколько бы не кричали о равноправии — все это бред. Нет никакого равноправия — есть доминирующий вид мужчины и вид, созданный для их ублажения — женщины.

Сколько не пытался, не мог вспомнить картины, где шеф женщина, а молодой стройный красавчик парень приносит ей кофе, оказывает сексуальные услуги. И вообще является визитной карточкой приемной женщины-начальницы. А картина, где у старикана в приемной сидит ослепительная стройная красотка — даже навскидку сотни. И карьера такой девушки, зачастую зависит от ее умения ублажить начальника. Так где здесь равноправие?

«Александр, стоп, слишком разошелся. Так недалеко и в феминистки записаться», — осадил свой