Стан золотой крови – 2 - Настасья Дар

Стать и отсутствие затравленности во взгляде — вот что выдавало в ней благородную кровь.

— Ничего такого не случилось, — ответила девушка, склонив голову набок и задумчиво разглядывая меня, — Просто я хотела попросить тебя поменять привратника. Сегодня ночью он храпел на всю округу так, что целое войско смогло бы пробраться незамеченным.

Менгуй озадаченно помотал головой, процедив сквозь зубы:

— Ну все, Чимэг, ты доигрался!

Мужчина развернулся и разом забыв обо мне, быстрым шагом направился в сторону ворот, на ходу поблагодарив сестру каана за внимательность.

Едва он скрылся за одной из юрт, Солонго тут же преобразилась.

— Кара, верно? Идём! Быстрее давай, пока он не вернулся, — торопливо прощебетала она, тревожно поглядывая Менгую вслед, — Ну же! Чего ты встала как вкопанная?! Или может тебе понравились его ласки?

Я брезгливо передернулась, и все еще с подозрением глядя на девушку, отправилась вслед за ней к большой синей юрте.

С чего это вдруг такая доброта к простой наложнице, да еще и к чужачке? Как-то это странно… Мне вообще стоит ожидать от нее подвоха? Из рассказов Хана выходило, что его сестра была неплохим человеком. Хотя достоверно я этого знать конечно не могу.

Так я и шла до самых дверей в ожидании чего-то нехорошего. Однако Солонго приятно удивила.

Пригласив внутрь юрты, девушка заботливо усадила меня на невысокий пуф и всучила в руки пиалу с теплым чаем.

— Пей, там травки успокаивающие — полегчает.

Сама же она предпочла кумыс. Сев напротив меня, Солонго обвела цепким взглядом мою шею со следами от мужских пальцев и растянутый воротник, после чего нахмурилась.

— Давно он к тебе пристает?

Я сделала глоток из пиалы и неопределенно повела плечами.

— Чтобы вот так, впервые. Раньше просто цеплялся, как и все остальные. Не понимаю, что на него нашло…

Солонго лучисто рассмеялась и взглянула на меня с некоторой снисходительностью.

— Ты новая игрушка. Чем дольше Менгуй пытается понять, что нашел в тебе Ерден, тем острее желает заполучить тебя себе. Он неплохой, правда. Просто всю жизнь соперничает с братом. В одно время отец даже думал сделать его своим преемником, однако кровное родство все же взяло верх. Поэтому ты для него некий недосягаемый трофей.

— Недосягаемый? — тут я фыркнула, — Ну, как сказать. Менгуй ясно дал понять, что собирается попросить у каана меня, как оплату за его боевые заслуги.

Солонго озадачилась.

— Сомневаюсь, что брат просто так отдаст свою наложницу. У него их и так не много… Ни разу еще такого не было, — протянула она, болтая остатки кумыса по дну пиалы.

Я грустно хмыкнула.

— Для твоего брата я заноза в одном месте, так что не удивлюсь если вскоре он все же решит от меня избавиться.

— Да уж… Наслышана о твоих подвигах.

Тут в глазах девушки вспыхнул неподдельный интерес.

— А правда, что ты огнем повелеваешь?

— Нууу… Повелеваю, это конечно громко сказано, но кое-что могу.

Вытянув ладонь вперед, тыльной стороной вниз, я взмолилась всем богам о том, чтобы не опозориться. К моему облегчению стихия отозвалась, и на кончиках пальцев расцвел огненный цветок.

Солонго удивленно охнула и захлопала в ладоши, а потом вдруг смущенно покраснев, спросила:

— А правда, что ты моему брату постель сожгла?

Вспыхнув до кончиков волос, я возмущенно воззрилась на девушку. Пламя на ладони тут же испарилось.

— Это произошло случайно!

Она весело расхохоталась.

— Да ладно! Если б я могла, то еще не то бы братцу подпалила!

Я прыснула со смеху, представив как почтенный каан бегает по улусу с горящим задом.

Отсмеявшись, Солонго вдруг бросила на меня серьезный взгляд.

— Скажи Ердену о том, что Менгуй пристает к тебе. Пусть брат примет меры. Для каана домогательства к его наложнице — это личное оскорбление.

— Нет, — категорично отрезала я, — И ты, пожалуйста, ничего не говори ему.

— Но почему? — не успокаивалась девушка.

Я тяжело вздохнула.

— Все не так просто, Солонго. Твой брат… Я не уверена, что он поймет все правильно.

Менгуй запросто может растрепать ему и всем вокруг о том, что я сама на него вешалась. И тут уже вопрос, кому из нас поверят.

— Мне кажется ты не права… Но лезть не буду.

Солонго выглядела слегка расстроенной, и я не удержалась от вопроса:

— Почему ты помогаешь мне?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Мне жаль тебя. Я наслышана о том, как все вокруг к тебе относятся. Ты же не виновата в том, какой родилась.

Вот кажется, я должна быть благодарна за такое участие, однако на душе вновь заскребли кошки. Неприятно слышать о том, что и в этом времени ты все еще не такая, какой желает видеть общество. Я даже не белая ворона, я просто бородавчатая жаба…

— Я не рождалась такой. Это цена моего дара, — зачем-то призналась я, умолчав о том, что эту цену в свое время взял с меня как раз ее брат.

Девушка взглянула на меня с сочувствием.

— Ладно, мне лучше уйти. Ерден не обрадуется, застав меня здесь.

Солонго досадливо прицокнула, но все же согласилась.

— Хорошо. Но ты еще как-нибудь заходи, я буду рада.

Я благодарно кивнула и покинула ее юрту.

Что ж… Пусть я и не узнала о чем хотела, зато похоже в улусе появился еще один человек, не делающий из меня козла отпущения.

А еще новый подозреваемый…

ГЛАВА 10

Почему я сразу не подумала на него?

У Менгуя достаточно и силы и жестокости для того, чтобы убить девушек и перенести их тела на видное место. А еще, как оказалось, у него есть мотив… Банальная зависть. Он рассчитывал встать во главе улуса заместо Хана, однако не срослось. И теперь Менгуй точит зуб на нынешнего каана, всячески портя ему жизнь.

Однако, почему только русские девушки?

Вполне вероятно, что к своим соплеменницам он все же испытывает хоть какое-то чувство жалости, а вот до нас ему дела нет. Да и кто станет разбираться в смерти жалкой русской рабыни? Правильно, никто.

Ладно, допустим здесь все сходится. Но к чему тогда вся эта ритуальная лабуда про искупление? А красный порошок на пальцах у Агнеши — просто совпадение? Многовато несостыковок. Надо бы узнать, где он был на момент убийства двух прошлых девушек.

Что-то я упускаю… Мозг прямо зудел от странного ощущения — будто что-то важное выпало из моей памяти.

Так я и плелась к себе в глубокой задумчивости, не обращая ни на что внимания. Это и