Лживая жена моего отца - Юлия Шевченко

— Я рад, что у тебя нет ребенка, Лебедева, — вставляет в меня один палец, делая неспешные движения. — Можно еще немного поразвлечься со лживой дрянью, пока отца нет в городе. Потом он тебя выкинет, как ненужную вещь. И правильно сделает, — резко убирает руки, отстраняясь, как будто я могу его чем-то заразить.

— Мне кажется, — ядовито усмехаюсь, поворачиваясь к нему. Руки сжаты в кулаки, скулы напряжены, глаза горят опасным блеском, — ты будешь рад, если Олег подаст на развод. И не только из-за того, что ты поставил себе цель расторгнуть наш брак, а потому что… — делаю театральную паузу, — намерен меня забрать себе. Быть тем, с кем я провожу каждую ночь. Имя кого кричу, срывая голос.

Молчит, но я по глазам вижу, что попала прямо в яблочко. Габриэль запал на меня. На жену своего отца. Если раньше он сопротивлялся тем чувствам, что я в нем вызывала, то сейчас поддался им, прыгнул в бездну, раскрыл объятья чему-то темному и запретному. Ведь Олега нет в городе, да и моя мнимая беременность его уже не останавливает.

— Чертова сука! — делает шаг вперед, сокращая между нами расстояние. — Ты просто…

— Юлия Владимировна, — стук в дверь, заставляет замереть нас на месте, как двух подростков, которых могут родители застукать в неприличной позе, — у вас все хорошо. Я слышала какие-то крики.

— Она не могла нас услышать, — шепчу Габриэлю на ухо, прячась за его спиной.

— Ты так кричала, что нас мог слышать весь дом, — ехидничает, забавляясь от всей этой ситуации.

— Что? — чуть голос повышаю. — Так это же ты требовал, чтобы…

— Можно мне войти? Олег Борисович велел следить за вашем самочувствием.

Какого черта этой женщине тут надо? И почему дверь не закрыта, твою мать? С чего это вдруг ручка поворачивается?

Юлия

Габриэль едва успевает скрыться в ванной, как в комнату бесцеремонно заходит Оксана и сканирует тут пространство, словно она чертов Терминатор из будущего. Ее даже не смущает, что я стою перед ней абсолютно голая. У домработницы совершенно нет ни стыда, ни совести, раз она заявилась к хозяйке дома и, не стесняясь, прохаживается по комнате.

— А тебя ничего не смущает, дорогуша? — преграждаю ей путь к балкону, краем глаза замечая оставленные Габриэлем часы на тумбочке.

Вот был же вчера в одних плавках, а сейчас полностью одет, так еще и аксессуар свой забыл. Неужели посреди ночи шлялся по дому, не боясь быть застигнутым прислугой?

Черт! Чувствую себя девочкой-подростком, которую отец застал с мальчиком в их первый раз.

— Олег Борисович велел мне… — взмахом руки останавливаю ее пламенную речь.

— Ты кем себя возомнила? — прикрыться бы чем-нибудь, но не хочется терять зрительный контракт. Надо подавить ее волю, уже обнаглела в край. — Я здесь хозяйка. Я жена Шведова Олега. И если мне будет нужна твоя помощь, что вряд ли, обязательно позову. Не смей больше вламываться к нам с мужем в спальню, иначе быстренько вылетишь вон отсюда.

Указываю ей на дверь, тем самым завершая разговор. Мне сейчас не до нее. В ванной прячется Габриэль. Я опаздываю в больницу, так еще и с Полиной договорилась встретиться в кофейне. Подруге что-то нужно мне сообщить.

Тратить время на наглую прислугу не намерена. Пусть радуется, что я ее не уволила, пока Олег в отъезде. Вот вернется, тут же поговорю о новой домработнице, так как старая уже ведет себя по-хамски.

— А ты стерва, — вздрагиваю, схватившись за сердце. — Отчитываешь ни в чем не повинную женщину.

Габриэль выходит из убежища после того, как я закрываю дверь на ключ и все же накидываю на себя шелковый халат.

— Она заслуживает увольнения, — стараюсь не смотреть на аппетитного мужика, ведь от этого могут быть проблемы. — Смеет перечить хозяйке дома.

— До поры, до времени, милая Юлия, — вот он не может не съязвить. Опять указывает мне, что я могу легко исчезнуть из этого дома, когда он расскажет всю правду своему отцу. — Совсем скоро ты навсегда выйдешь за ворота этого дома и больше сюда не вернешься.

— Милый Габриэль, — соблазнительно облизываю губы, от чего его кадык нервно дергается, — ты же будешь по мне очень сильно скучать, — подхожу вплотную, провожу ногтем по его щеке и проговариваю прямо в рот: — ты же запал на меня, Росси. Это сильное влечение вполне может перерасти…

— Чертова дрянь, — шиплю от боли в запястье из-за его ручищи. — С ума меня сводишь, отравляешь мой мозг, сучка.

Какая же сильная борьба в нем происходит. Габриэль неистово, несдержанно снова меня хочет, а также пытается оттолкнуть, отделаться от меня раз и навсегда. Вижу по глазам, как он сопротивляется внутри, чем очень сильно меня забавляет. Пора бы уже кое с чем смириться.

— Думаю, Оксана уже спустилась вниз, — дергаюсь, избавляясь от его мертвой хватки. Потираю многострадальное запястье. Главное синяки бы не заиметь. — Поэтому тебе следует как можно скорее вернуться в свою комнату…пасынок.

Знаю, что его бесит такое обращение, но не могу отказать себе в таком удовольствии. Может так он быстрее отсюда свалит, а я съезжу наконец-то в больницу. К отцу.

— Куда это ты собралась, Лебедева? — следит за каждым моим движением.

— Не твое дело, Росси, — достаю из комода комплект белого кружевного белья и направляюсь в ванную. — Надеюсь, когда я выйду, тебя здесь уже не будет.

Не проходит и пяти минут, как за шумом воды я слышу громкий хлопок двери. Габриэль наконец-то покинул спальню, дав мне время, чтобы привести себя в порядок и разобраться с разбушевавшимися эмоциями. Ведь не только дыхание учащается, но и сердце бешено бьется, грозясь выпрыгнуть из груди и отправиться гулять по дому, как в американских мультфильмах.

Все это благодарю Габриэлю Росси, из-за которого я, похоже, навсегда потеряла контроль.

* * *

— Когда ты поднимешь моего отца на ноги, Григорий?

— Через два дня назначена последняя операция на его позвоночник. После нее уже будет видно, сможет ли он ходить ли же…

— Никаких «или», Топоров, — бью ладошкой по столу, случайно задевая папку с документами.

Какие-то результаты анализов открываются моему взору. На одном из них замечаю имя «Игнат». Это еще что такое? Неужели, добрый доктор скрывает от меня важную информацию?

— Что это? — трясу перед ошарашенным Григорием листком, где черным по белому расписано все про состояние моего отца, только непонятным медицинским языком. — Что это? — повторяю свой вопрос, уклоняясь от врача, пытающегося забрать документ из моих рук.

— Мы проводили дополнительные анализы.

— Для чего?

— Чтобы убедиться, что операция не навредит пациенту еще больше.

— То есть, — прикрываю на миг глаза и облизываю пересохшие губы, — есть вероятность, что операция может привести к его гибели?