Безумное пари - Ли Гринвуд

— Мистер Фрэнке, что-то случилось? — позвал тихий, тревожный голос. — Я услышала голос госпожи и прибежала со всех ног. Позвать доктора Кредлоу?

«Черт бы побрал эту крикливую девчонку!» — выругался про себя Бретт, повернувшись лицом к запертой двери. Она все погубит, если он не сможет придумать, как от нее отделаться.

— Ни звука! — яростно прошептал он Кейт, которая по-прежнему сидела, съежившись, под одеялами. — Я избавлюсь от нее.

Кейт лишь молча уставилась на него и еще крепче вцепилась в одеяла.

— Все в порядке, дитя мое, — хриплым шепотом вымолвил он, стараясь, чтобы его голос звучал как у человека, которого пробудили от крепкого сна. — Госпоже просто приснился дурной сон. — Его голос не был похож на голос Майкла, но Уэстбрук надеялся, что она не уловит разницы сквозь закрытую дверь. — Сейчас с ней все в порядке. Она снова уснула.

Он не имел ни малейшего понятия, страдала ли Матильда ночными кошмарами, но ему больше ничего не пришло в голову.

— Вам точно ничего не нужно? — обеспокоенно осведомился голос. — Может, госпожа желает стакан горячего молока? Или немного виски, чтобы крепче спать?

«Упорная девчонка!» — выругался Бретт.

— Нет! — сказал он, слегка повысив голос. — Она спит, и я не собираюсь ее будить. А теперь спокойной ночи!

Бретт с замиранием сердца ждал, что последует дальше. Он услышал, как шаги начали удаляться по коридору, остановились и начали медленно, осторожно возвращаться. Он напрягся и тихо чертыхнулся. Шаги снова замерли, а затем начали удаляться прочь по коридору, на этот раз быстро. Бретт напряженно вслушивался, чтобы уловить малейший звук, но, подождав несколько минут и ничего не услышав, облегченно выдохнул и привалился к двери.

Кейт, застыв, сидела все в той же позе, но, когда Бретт отошел от двери, она тут же испуганно отпрянула назад.

— Можете успокоиться, — хмуро сказал он. — Я владею собой.

— Раньше я тоже так считала, — расхрабрившись, ответила Кейт.

То, как ее тело реагировало на его ласки, изумило девушку, и она не хотела, чтобы Бретт понял, насколько она взволнована. Близость его красивого, сильного тела пугала ее, но также наполняла волнением, столь же загадочным и приводящим в смятение, сколь и неожиданным. Ей необходимо привести в порядок сумбурные мысли и спокойно все обдумать, но рядом с Бреттом это было невозможно.

Кейт никогда не доводилось так близко видеть настолько обнаженное мужское тело, и она никогда не встречала мужчину с притягательной силой Бретта. Его рубашка была расстегнута до пояса, и могучая грудь, все еще вздымающаяся от нерастраченной страсти, была открыта взору ее широко распахнутых глаз. Мускулистые икры, мощные бедра и плоский, упругий живот — все это только усиливало его сходство с лоснящимся, голодным зверем, который приготовился напасть на свою жертву.

Несмотря на досаду, Кейт не могла оторвать глаз от его гипнотизирующего торса, как не могла отрицать, что в ее теле бушует море чувств. Соски напряглись, и яркий румянец залил ее лицо, когда она поняла, что вероломная плоть протестует, пытаясь разорвать сдерживающие ее оковы разума.

Бретт неправильно истолковал ее румянец.

— Я бы избавил вас от присутствия моего разгоряченного тела, если бы мне было куда идти, — сказал он. — К сожалению, единственным предметом мебели, которого до сих пор никто не занял в этой гостинице, является данное кресло, — сказал он, указав на кресло в углу.

Кейт еще сильнее съежилась, и Бретту, чей гнев начал улетучиваться, стало жаль ее. Он обязан защищать девушку, а теперь превратился во врага. Должно быть, она ужасно напугана и чувствует себя совершенно одинокой. — Вы закричали, и я попытался вас успокоить, — объяснил он. — Но я ничем не отличаюсь от остальных мужчин и испытал такое сильное волнение, обняв вас, что не смог устоять. — Но так как она по-прежнему смотрела на него полными страха и непонимания глазами, он раздраженно воскликнул: — Бог мой, леди, вы что, никогда не смотрелись в зеркало?

Он стремительно подошел к туалетному столику, взял маленькое зеркальце и поднес его к ее лицу. Оттуда на нее смотрело бесспорно прекрасное лицо юной девушки с дикими, полными страха глазами.

— Разве вы не знаете, насколько вы красивы? — прогремел в ее ушах голос Бретта. — Каждая ваша частица взывает о восхищении, прикосновениях, любви. Одного вашего присутствия Достаточно, чтобы свести мужчину с ума. Неудивительно, что ваш брат прятал вас от всех. Иначе толпы мужчин осадили бы замок и принялись карабкаться по стенам и лезть в окна.

— Я не слепая, сэр! — ответила Кейт, немного напуганная его излишне пылкой тирадой. — Я понимаю, что я хорошенькая…

— Хорошенькая! — рявкнул Бретт. — Какой бесчувственный болван выбрал такое жалкое слово, чтобы описать вас? Вы Не хорошенькая, девочка моя, вы совершенно потрясающая, и ют одного вашего вида у меня закипает кровь. Хорошенькая! — с отвращением повторил он. — Такую глупость мог сказать только Мартин.

Кейт изо всех сил старалась ничем не выдать своего смущения и удовольствия.

— Может и так, но прежде моя красота никого не приводила в такое волнение.

— Только потому, что никто вас не видел. Находиться рядом с вами и не иметь возможности коснуться вас — наказание хуже порки. Ложитесь спать, — сказал он, надеясь унять бешено бьющееся сердце. — Уже третий час ночи, а слуги встают с петухами.

Уэстбрук опустился в кресло, подоткнул одеяло под мышки, чтобы оно не сползло на пол во время сна, и, закрыв глаза, откинулся назад. Теперь он не скоро заснет, но ему не хотелось, чтобы Кейт об этом знала.

Кейт, негодуя, смотрела на него, однако по-прежнему сидела в своем уголке — ее мысли были заняты тем, что едва не произошло. У нее полностью отсутствовал опыт в области чувств, возникающих между мужчиной и женщиной, но ее скудных знаний было достаточно, чтобы понять: то, что произошло между ней и Бреттом, должно быть, происходило со многими другими. И все же откуда ей знать, что правильно, а что — нет? Мать никогда не разговаривала с ней, тетя и подавно, а отцу и в голову бы не пришло, что девочке вообще надо Что-то говорить. Все ее знания сводились к смутным догадкам, почерпнутым из обрывков разговоров между Мартином и Изабеллой, которые ей случалось подслушать, но ни та, ни другой никогда не являлись для нее образцом для подражания. Невзирая на то, что мысль остаться одной в незнакомом городе до смерти пугала ее, она с нетерпением ждала встречи с другими девушками ее возраста в Лондоне.

После четырех лет, фактически проведенных в темнице, Кейт жаждала общения с людьми, как голодный человек жаждет куска хлеба. Ей нужен был кто-то, с кем она могла посплетничать, посекретничать о мужчинах, одежде, обо всем, о чем девушки так любят болтать друг с другом. Но более всего она нуждалась в человеке, которому могла бы поведать о непонятных чувствах, которые вызывал в ней этот мужчина. Они пугали и потрясали ее до глубины души, но в то же время завораживали.