Фурия - Вийя Шефф

рукой. — Очень редко такой большой временной кусок выпадает из памяти, обычно недели или месяцы.

— Я думал, что такое только в кино бывает, — прикладываюсь лбом к холодной стене.

От новости меня бросило в жар.

— Я тоже… С завтрашнего дня с ней проведут все необходимые тесты, будут работать психологи и психиатры. Если понадобится, назначат лекарства. Миша подключит лучших специалистов. Она вспомнит, Алекс, обязательно… — легко касается моего плеча. — Я буду рядом, пока она проходит терапию.

— Спасибо! — прислоняюсь к стене и откидываю голову, несколько раз несильно ей стучу. — А дети?

— Лёльку привезу сюда, а у Арса ещё неделя до каникул, хотя родители Антона его вряд ли отпустят, но я попробую их убедить. Думаю, ей будет полезно пообщаться с племянниками.

В палату заходит медсестра и делает Сэл укол.

Я перехватываю её на выходе.

— Что это?

— Успокоительное, — смотрит на мою руку, которой я сжимаю ей локоть. — Доктор Гранд назначил. Не верите — спросите у него.

— Она и так неделю спала, этого мало?

— У неё ретроградная амнезия, каждая информация — сильный стресс.

— Сказали же, что это временно.

— По-всякому бывает… — пожимает она плечами и дергает рукой. — Мне нужно идти работать.

Я отпускаю. Захожу в палату.

— Алекс, она спит. Да и не нужно тебе пока к ней приходить, — Стася пытается убедить меня уйти. — Я так думаю… — запинается, увидев мой грозный взгляд. — Не смотри на меня так! Ты бы хотел увидеть постороннего человека рядом с собой?

— Я их постоянно вижу.

— Но они не представляются твоими парнями.

— Я на минуту, — закрываю дверь изнутри.

Сэл спокойно спит. Бледности на лице больше нет. Наоборот, на щеках проступает слабый румянец.

Я подхожу и нежно глажу её по руке.

— Даже если ты меня не вспомнишь, я завоюю тебя снова, — обещаю скорее сам себе.

Прикасаюсь её губ лёгким поцелуем и выхожу из палаты.

***

— Алекс, уже всё остыло, — выводит меня из ступора Стася.

Я ковыряюсь вилкой в тарелке с ужином, глядя в стену напротив.

— Извини, я не голоден, — отодвигаю еду.

— Так нельзя! У тебя должны быть силы и крепкие нервы, чтобы всё это выдержать. И спать нужно. Думаешь, я не знаю, что ты по ночам интернет мониторишь? Что ты там ищешь?

— Информацию… Сначала о травмах, отёках мозга. Теперь об амнезии.

— И что она тебе даст?

— Я хочу знать, как быстрее вернуть ей память!

— Время само это сделает, — поднимается из-за стола и забирает тарелки.

— Иногда шоковые ситуации ускоряют процесс. Я звонил жене Ника. Она психотерапевт. Алиса как врач против, конечно, такого, но говорит, что подобная терапия часто помогает. А ещё сказала, что амнезия сейчас неплохо лечится гипнозом.

— Даже не вздумай придумать что-нибудь, чтобы это сделать! — грозит мне. — Для неё сейчас всё будет шок. Я не представляю, как мне ей про родителей рассказать, а ты соображаешь, сидишь. У неё треть жизни выпала из сознания. Последнее, что помнит — майские каникулы с Роном. Она на меня посмотрела, как на чужую, пока не поняла, кто я. Мишку вообще не узнала.

— Меня она всё равно должна помнить.

— Да, только тогда у вас ничего не было, — напоминает мне. — Ты был просто настойчивым поклонником. Наберись терпения! Оно тебе понадобится. Не нужно её пугать своей прямолинейностью и напором. Нагнуть её не получится, ты же знаешь.

— Знаю, — тру рукой лоб. — А как же её работа? У неё там контракт какой-то в Нью-Йорке, открытие магазинов, компания, в конце концов.

— Мишка займётся этим. В фирме уже и так всё подготовлено к её отъезду, есть временный управляющий. Всё равно до выздоровления она не сможет вернуться к ней.

— Надеюсь, это случится скоро.

— Я тоже…

Стася.

— Доброе утро! — улыбаюсь, как можно шире, входя в палату Аньки.

— Привет! — смотрит в мою сторону и тоже улыбается.

— Как у тебя дела? — достаю из сумки три апельсина и кладу на столик рядом с её кроватью. — В Британии принято виноград больным приносить, но я по привычке. По-нашему…

— Нормально. Спасибо! Кстати, почему я в Лондоне? Я переехала к Рону?

— Не совсем… Ты переехала по работе…

Она удивлённо вскидывает бровь.

— Ты подписала контракт с музыкальным лэйблом.

— Я певица?

— Да. И не только… Ещё ты известная актриса, модель, блогер, продюсер и бизнес леди.

— Врешь? — прищуривается недоверчиво.

— Чистая правда. Как врачи разрешат тебе пользоваться телефоном или планшетом, сама увидишь.

— Ещё скажи, что у меня Оскар, — смеётся.

— Два.

— Охренеть! — закатывает глаза. — Кстати, почему Гроу здесь?

— Он… твой парень, — выпаливаю я.

Анька от удивления открывает рот.

— Мой? Шутишь? Он же озабоченный, похотливый шизик! Я не могла связаться с таким.

— Это был твой выбор. Ты сама сделала первый шаг.

— Вы меня проверяли у психиатра? В здравом уме и светлой памяти я бы такое не сотворила.

— Алекс хороший. Ты это поймёшь. Со временем…

— Я даже не собираюсь этого делать! — возмущается.

— Тебе придется. Он почти родственник.

— Если я сдуру приняла его предложение, то забудь! Это ещё не родственник.

— Он крестный моей дочери Оли.

Анькино лицо становится каменным.

— Похоже, я действительно долго спала. Сколько ей и кто отец?

— Ей только-только исполнилось шесть. Отец — Антон.

— Звезда в шоке. Надеюсь, я так могу говорить?!

— Ещё у нас сын. Ему восемь.

— Стаська, ты рехнулась?! Как родители позволили тебе родить в семнадцать? — возмущённо.

— У него другая мать. Ань, ты только не нервничай. Ладно? — присаживаюсь на её кровать.

— После этих слов в кино всегда дерьмо случается, — бурчит она.

Беру в свои её руки. Холодные…

— Мамы и папы больше нет… Они погибли десять лет назад в аварии. Чуть больше недели назад была годовщина.

Анька бледнеет, а в глазах появляются слёзы.

— Нет! Ты врёшь? — надломленным голосом.

Это больно… И шокирующе…

Я отрицательно качаю головой. Мои глаза тоже начинают застилать слёзы. Я обнимаю сестрёнку и прижимаю к себе.

Мы ревём очень долго.

Не хотела бы быть на месте Аньки. Пережить такое дважды — это кошмар.

Я отлично помню, как она, вот так же в больнице, рассказывала мне о смерти родителей. И как всё внутри разрывалось от противоречий.

Боль не проходит, она притупляется. Я до сих пор по ночам вижу ужасные сны о том дне. В памяти всплывают обрывки. Каждый раз просыпаюсь в холодном поту.

Так и не научилась водить машину, боюсь до дрожи садиться за руль. Не разрешаю Антону пить, если предстоит куда-то ехать или езжу только с водителем.

Тело напоминает болью о пережитом. Иногда очень сильной, такой, что дышать тяжело.

Но