Чувства, которые ты вызываешь - Морин Гу

Он опустил табличку и взял ее за руки.

– Да! Подожди, а ты капитан из…

– Элизиан Хай!

После этих слов Гамлет вдруг крепко обнял ее. Я почувствовала волну ревности, которая напугала меня. Простите, зачем мне вообще ревновать?

Мне почему-то стало смешно, ведь они так дружно потеряли разум из-за того, что узнали друг друга по дурацкому «клубу дебатов».

– Вы так круто выступили весной на полуфинале! – воскликнул Гамлет, как-то странно подняв перед собой руки. Я не сводила с него взгляда. Кого же он мне напоминал… Роуз захихикала, и он посмотрел на нее, обнажив сверкающие зубы в улыбке. Какие клыки.

Да, он все еще напоминал мне лабрадора. Он держал руки перед собой на уровне грудной клетки, словно ждал угощения.

И почему я считала его привлекательным?

Наблюдая, как эти двое ударились в лирику, болтая о клубе, я поняла, что заревновала только из-за того, что с ним флиртовала Роуз. Вот и все.

Я открыла окно заказов и свистнула.

– Роуз! Когда вы, два ботаника с дебатов, закончите, может, вернемся к работе?

Та сердито уставилась на меня; Гамлет, как всегда, оставался невозмутимым. А затем направился к фургону. Да уж, ему не хватало только фрисби во рту.

– Привет, Клэра. – Его большие глаза остановились на мне. Темные ресницы создавали резкий контраст с кожей. – Так вы учитесь в одной школе?

Я с грохотом опустила кассу на стойку.

– Ага.

– Но не в одной команде дебатов?

– Лучше умереть. В буквальном смысле.

Он гоготнул. Если бы собаки умели смеяться, то делали бы это именно так.

– Так чем ты увлекаешься?

Я посмотрела на него и склонила голову.

– А что?

И заметила, как Роуз направилась к нам, явно недовольная, что Гамлет общался со мной.

– А почему бы не ответить?

И это было так легко и непосредственно, что напоминало вызов. Он бросал мне вызов быть искренней в своем ответе и с пугающей прямотой смотрел в глаза.

– Мне нравится гулять по пляжу и печь блинчики. А еще люблю котят.

Он снова засмеялся, точнее, гоготнул. Засверкали его невероятно прямые белые зубы.

– Ты такая смешная.

Я сжала губы, сдерживая смех и возникший в голове остроумный ответ, потому что, честно говоря, не знала, как реагировать. Он вел себя странно.

– Нет, я серьезно. Ты ничем не занимаешься? – спросил Гамлет.

Вопрос был грубоватым, но он задал его очень искренне. Или озадаченно. Или как-то еще. И мне вдруг показалось, что я нахожусь под огромным прожектором и совсем к этому не готова. В школе никто никогда не спрашивал, чем я занимаюсь. Я была клоуном класса. Ходячая хохма и предводитель шутов – Патрика и Феликса. Но в фургоне это все вдруг показалось глупым, пустым и неважным.

– К нам идет покупатель, – объявила Роуз, отталкивая меня от окна.

Я помахала Гамлету.

– Пока.

Он моргнул.

– Пока!

А затем побежал на свое место в углу.

Роуз посмотрела на меня.

– Кажется, кто-то влюбился.

Я чуть не выронила кувшин с водой.

– Я не влюбилась!

Она покачала головой.

– Кто сказал, что я про тебя?

Нам с Роуз каким-то образом удалось пережить первый день без единой ссоры. Было такое, что я случайно ударила ее по голове, а она ударила меня в ответ, но все закончилось хорошо. Я понимала, что она действовала инстинктивно.

А еще мы обе устали. Управлять таким фургоном вдвоем – это не шутка.

В конце дня мы покачиваясь вышли на улицу; на стоянке мерцал один из фонарей. Роуз подняла руки и вытянула их над головой, словно фигурка балерины на торте.

Я потерла ботинком голую ногу, почесав укус комара, который откуда-то взялся за восемь часов работы в фургоне.

– Возможно, раз мы сегодня друг друга не поубивали, папа завтра вернется на работу.

Роуз достала телефон, даже не глядя на меня; ее лицо зловеще сверкнуло в свете экрана.

– Да.

Ну ладно. Я стиснула зубы и направилась в сторону дома, как вдруг заметила проходящих мимо парней – окутанные тенью, они медленно шли и оценивали нас. Я уставилась на них в ответ, как бы говоря: «Я вас вижу». Они прошли мимо. Когда один из них оглянулся, я не отвела взгляд. Ужас.

Я вздохнула и повернулась.

– Тебе есть на чем добраться до дома?

Роуз попыталась выглядеть беззаботной, но тут же выдала себя, снова взволнованно взглянув на телефон.

– Эм… да, в смысле… здесь где-то должна быть моя мама.

– Ты будешь ждать одна?

– А ты разве не собираешься пойти домой одна? – тут же парировала она. Ее напускная храбрость была бы убедительнее, если бы она снова не посмотрела на телефон.

Я плотнее закуталась в толстовку.

– Да, но это мой район, я знаю, как себя вести. – Я сделала паузу. – К тому же папа заставляет меня носить с собой перцовый баллончик.

Роуз достала что-то из кармана шортов и подняла. Газовый баллончик.

Я засмеялась.

– Дети Лос-Анджелеса.

– Нам известны все типы извращенцев, – произнесла она с невеселой усмешкой. Я улыбнулась в ответ, а потом мы отвели взгляды друг от друга.

Ее дыхание участилось. И в этот раз, кажется, не ради того, чтобы взять себя в руки – она была не в себе.

– Тогда я подожду с тобой, – заявила я.

Не успела Роуз ответить, как я присела на корточки, при этом моя задница зависла всего в сантиметре от асфальта, и достала телефон, чтобы не смотреть на нее.

– Как ты так сидишь? – спросила она и наклонилась, чтобы получше рассмотреть мою позу. – Ты используешь лодыжки в качестве сиденья!

Она попыталась меня скопировать, но, опустившись достаточно низко, свалилась на мягкое место.

Я зацокала.

– Видишь, хоть ты и можешь дотянуться до головы пальцами ног, только корейцы могут так присесть. Не зря это называется корейским сидением на корточках.

Естественно, так мог делать каждый человек, но мне нравилось дразнить Роуз.

Она усмехнулась.

– Ой, да ладно. Ты все придумываешь.

– Попробуй еще раз.

Роуз присела, но ей пришлось балансировать на подушечках стоп, поэтому от ее задницы до земли оставалось еще сантиметров тридцать, тогда как моя парила в сантиметре. Я видела, как она сосредоточила все усилия, напрягая бедра, стараясь удержаться в неудобной позе.