Надеюсь, она не узнает - Анна Шнайдер

в детскую была как раз напротив, и я не только слышала Катю, но даже и видела край её ножек. Дочка сидела на полу и, раскрыв свою любимую «Детки в клетке» Маршака, делала вид, что читает. Звучало это примерно так: «Бади-бади-бади! Няня-бади-мака! Баба-пака-бади…»

Почти заклинание, от которого на сердце чуть потеплело.

— Слышу. Иди к ней, я сейчас приду.

— Вместе пойдём, — возразил Костя, с неодобрением косясь на сигарету в моих пальцах. — Вера, брось каку. Тебе не идёт.

— Вот ещё! — Я почти злобно оскалилась и показательно затянулась. Правда, тут же закашлялась — дыхание спёрло от подобной глубокой затяжки, и в глазах защипало.

— Всё, хватит. — Костя решительно шагнул вперёд, отобрал у меня сигарету и загасил её в пепельнице.

— Вершинин, я тебя не узнаю, — хмыкнула я язвительно. — Ты же обычно стараешься ни во что не вмешиваться. Вот и не вмешивался бы. Курить — это моё право.

Костя злился. Нет, не так — он был в ярости. Я даже не помнила, когда в последний раз видела его в подобном бешенстве. Он то бледнел, то краснел, по щекам ходили желваки, а глаза и вовсе словно молнии метали.

И чего он так бесится-то? Подумаешь, курю. Миллионы людей занимаются тем же самым. Насколько я помню, его отец вообще дымит как паровоз, и ничего.

— Кир в курсе?

Ах, вот оно что!

— За своего драгоценного друга переживаешь? — фыркнула я. — Не переживай, ему на меня посрать. Я налысо побреюсь, так он даже не заметит.

Костя выдохнул — и с этим движением с его лица словно слетели все краски.

Кажется, понял всё-таки… Что ж, молодец, догадливый. В отличие от Кирилла.

Но глаз на этот раз не опустил. Прикрыл только, и зубы сжал, и сглотнул — я заметила, как нервно дёрнулся его кадык.

— Пойду я… к Кате, — сказала я, невесело усмехнувшись и представляя, какой грандиозный меня ждёт скандал сегодня вечером — Костя наверняка ведь всё доложит Киру! — и попыталась пройти мимо к двери, но мне не дали.

Костя перехватил мою руку, сжал ладонь… а потом внезапно притиснул меня к себе.

И обнял.

Что… что происходит?..

20

Вера

— Давно? — спросил он глухо и сдавленно, уткнувшись лицом в мои волосы. Костя был выше меня, но не так, как Кирилл, поэтому ему для этого не понадобилось даже наклоняться.

Мне не нужно было уточнять, о чём он спрашивает. И я могла бы не отвечать или съязвить что-то… но больше не хотелось. Не теперь, когда Костя меня обнимал.

— С самого начала.

Он хрипло выругался, пощекотав своим дыханием моё ухо, и я замерла, отчего-то вдруг резко осознав, что нахожусь в объятиях мужчины. Да, Кости, которого знаю с семи лет, но тем не менее…

Тело отреагировало недвусмысленным образом — по позвоночнику побежали мурашки, и в лицо будто плеснули кипятком. А оттуда, где на моей талии лежала рука Кости, и вовсе жар расходился волнами, оседая внизу живота.

Вот что значит вести монашескую жизнь. Уже на Костю реагирую…

— Вер… — Тёплые губы коснулись виска, спустились на щёку. Он издевается? Я же сейчас сознание потеряю. — Прости.

Это слово отрезвило. Я вдруг вспомнила, а чего мы, собственно, здесь стоим и обнимаемся, и поспешила высвободиться из Костиных рук. Отвернулась, лишь бы не смотреть на него, отчего-то потёрла ладонями плечи, будто мне было холодно, и невпопад произнесла:

— Да. — Вздохнула. Боже, что я несу? — Это было забавно, но мне пора к Кате.

Я вновь попыталась пройти мимо Кости, но он меня остановил. Но на этот раз обнимать не стал.

— Вера…

Понятия не имею, что он хотел сообщить, — я его перебила, выпалив:

— Расскажешь Киру?

Я в этот момент посмотрела на Костю… И зря, потому что он тоже смотрел на меня. Наши взгляды столкнулись — и зацепились друг за друга, создав какое-то бешеное напряжение. Даже воздух между нами словно завибрировал.

— Нет. Не расскажу.

Я ещё несколько секунд смотрела Косте в глаза, не понимая, что происходит, и слегка дрожа от какого-то сладкого волнения. Будто бы тайна, возникшая между нами, имела привкус чувственного греха. Абсурд — мы ничего не сделали. Ничего, что хоть как-то предавало бы моего мужа и Костиного друга. Однако чувство было такое, словно сделали.

— Я всё-таки пойду к Кате…

На третий раз у меня это получилось. А через пару минут ушёл и сам Костя, скомканно и нервно попрощавшись, а я отправилась укладывать дочку на дневной сон.

Тогда я и вспомнила о Хэнге. Да, надо ему написать. Пожалуй, мне сейчас будет полезно получить дозу необременительного общения с незнакомым человеком, который не в курсе, какое дерьмо творится в моей жизни.

21

Костя

Настало время самобичевания и гнева.

Я стоял с закрытыми глазами, стараясь дышать ровно, чтобы не взорваться. Лифт, как назло, не приезжал, а когда всё-таки соизволил добраться до меня, я шагнул внутрь и нервно нажал на первый этаж, словно хотел скрыться ото всех и вся как можно скорее. Но бросил-таки взгляд между закрывающихся дверей, чтобы увидеть там Веру…

…Поставить ногу, не дав закрыться лифту, выйти навстречу моей измученной подруге, услышать от неё: «Костя! Ты ни в чём не виноват… Я на тебя не сержусь. Ты всегда был для меня дорог, хоть мы и не общались много лет. Я знаю, что ты желаешь мне только добра и не вмешивался в нашу с Киром жизнь, потому что не знал, имеешь ли на это право… Не вини себя, мой рыжий друг…»

Однако вместо Веры в проёме закрывающегося лифта виднелась лишь пустота, залитая светом холодной флуоресцентной лампы и чувством вины.

Да, Костян. Ты виноват, как бы тебе ни хотелось услышать иное. И даже не надейся на прощение.

Да, рыжий. Только Вере дано было право называть меня рыжим и не получать за это оплеухи.

Теперь у неё новое эксклюзивное право: называть меня рыжим мудаком или рыжим предателем.

Лифт спускался целую вечность. Я снова закрыл глаза и увидел лицо Веры. Господи, как же она плохо выглядит! Как же она зачахла!

Почему-то сразу вспомнилось, как она выглядела в день свадьбы.

Вера была очень красивой невестой. И это не дежурная похвала, я знаю о чём говорю. Как раз в тот период, когда Солнцева стала Лазаревой, я работал осветителем в одном мажорном банкетном зале, где регулярно праздновались очень дорогие свадьбы. Я видел бесчисленное количество невест в разных, но, как правило, в безумно недешёвых платьях. На одной свадьбе мне