Всеобщая теория забвения - Жузе Агуалуза

– Я смогу сломать стену?

– Сможешь, но я боюсь. Очень боюсь.

– Ты не бойся, ба. Я защищу тебя.

Он принес кирку и после пяти-шести сильных ударов пробил в стене дырку. Заглянув в нее, он увидел удивленное лицо Собы Младшего.

– Ты кто? – спросил Соба.

Сабалу увеличил отверстие еще парой ударов и представился:

– Меня зовут Сабалу Эштеван-старший. В настоящий момент я занят тем, что ломаю эту стену.

Соба стряхнул цементную пыль с пиджака и отошел на два шага назад:

– Черт подери! С какой ты планеты?

Сабалу мог бы ответить гениальной репликой бразильской певицы Элзы Соарес[21]. Ей, в ту пору тринадцатилетней, худющей и бедно одетой, знаменитый телеведущий и композитор Ари Баррозу задал на сцене точно такой же вопрос (публика смеялась над шуткой, а дома у нее умирал ребенок). Я с планеты под названием “Голод”. Но Сабалу не слышал ни об Элзе Соарес, ни тем более об Ари Баррозу, поэтому он лишь пожал плечами и ответил с улыбкой:

– Мы живем здесь.

– Мы?

– Я и моя бабушка.

– Живете здесь? А что, с этой стороны есть квартира?

– Да, есть.

– И давно вы здесь живете?

– Всегда.

– Ах вот как. А как же вы выходили из дома?

– А мы и не выходили. Просто жили. Вот сейчас, да, начнем выходить.

Соба Младший остолбенел.

– Так, так. – Он покачал головой. – Как закончишь ломать стену, хорошенько прибери в коридоре. Чтобы ни одной пылинки не осталось, окей? Это тебе не трущоба. Это красивый и уважаемый дом, как во времена колонов.

Соба вернулся в свою квартиру, прошел на кухню, достал из холодильника пиво и с бутылкой направился на веранду. Иногда его охватывало что-то вроде ностальгии по временам, когда он, безумный и несчастный, мог часами напролет танцевать на улицах и площадях. Мир, дочиста вымытый солнцем, был лишен загадок и тайн. Все тогда казалось прозрачным и светлым, даже Господь Бог, который, принимая различные ипостаси, являлся к нему под вечер для приятной беседы под пару глотков вина.

Численность племени кувале сегодня едва превышает пять тысяч человек, хотя они обитают на довольной большой территории, занимающей больше половины провинции Намиб. В настоящее время это процветающий народ. По крайней мере, таковым они себя считают: рогатого скота у них предостаточно. Их земель боевые действия почти не коснулись, исключая северо-восток, где иногда случались вооруженные столкновения. Последние годы было все в порядке с осадками. В любом случае их было достаточно, чтобы прокормить скот (бывали и очень удачные годы, и практически ни одного неблагоприятного). И тем не менее происходящее в Анголе все последние годы заставляет их страдать от нехватки еды: у них никак не получается обменивать скот на кукурузную муку. Этот парадокс – чем больше скота, тем больше народ голодает – является еще одним признаком их исключительности. А может, не только их, но и Анголы в целом: у нее ведь столько нефти…

Сыщик присел на корточки и внимательно посмотрел на старика, который, держа спину очень прямо, сидел в нескольких метрах. Яркое солнце слепило глаза и мешало как следует разглядеть его. Он повернулся к проводнику:

– Этот старик, он что – мулат?

Проводник улыбнулся. Вопрос, похоже, смутил его.

– Может быть. Как те белые, что поселились здесь лет семьдесят назад. Такое бывало. Да и сейчас случается. Здесь мужики предлагают жен гостям, вы не знали?

– Слышал.

– Да, они так делают. Но если женщина отказывается, все нормально, их не заставляют. У женщин здесь больше власти, чем многим кажется.

– Не сомневаюсь. Как и везде. В конце концов женщинам достанется вся власть. – Он обратился к старику: – Вы говорите по-португальски?

Старик правой рукой поправил вязаную шапочку на голове, очень изящную, в красную и желтую полоску. Посмотрев прямо на Монте с молчаливым вызовом, он открыл почти беззубый рот, и его тихий смех будто пыль рассеялся в наполненном солнцем воздухе. Парень, сидевший рядом со стариком, что-то втолковывал проводнику. Тот перевел:

– Он не говорит. И никогда не говорил.

Монте поднялся и вытер пот с лица рукавом рубахи.

– Старик напомнил мне одного типа, которого я знал много лет назад. Тот уже умер. Жаль, потому что я с радостью бы прикончил его еще раз. Я сам уже старый, и меня все время атакуют воспоминания, такие яркие, о том, что давным-давно прошло. Будто бы кто-то листает у меня в голове старый альбом с фотографиями.

После того как с Монте связался генерал, старый его боевой товарищ, он долго бродил по пересохшему руслу реки. Генерал купил в этих краях огромную фазенду – в подарок для дочери. Та распорядилась окружить владения основательным забором, перегородив пастбища, где мукубалы с незапамятных времен пасли свой скот. И после этого с обеих сторон начали постреливать. Однажды даже ранили одного из пастухов. А в следующую ночь группа молодых мукубалов совершила налет на фазенду и похитила четырнадцатилетнего мальчишку, внука генерала, а заодно и пару десятков голов скота.

Монте приблизился на пару шагов к старику:

– Я могу взглянуть на ваше запястье? Правое.

На старике была перетянутая поясом накидка из простой, в красно-оранжевых тонах ткани, его шею украшали десятки бус, на запястьях блестели широкие медные браслеты. Монте взял старика за руку, собравшись было сдвинуть браслеты в сторону, как тут же был сбит с ног: сидевший рядом парень вскочил и с силой ударил его кулаком в грудь. Сыщик отлетел назад, упал на спину, перевернулся и, встав на четвереньки, отполз в сторону, затем зашелся в кашле, пытаясь восстановить дыхание. В это время позади него о чем-то горячо спорили. Наконец Монте смог подняться. На шум уже собирались жители деревни. Из солнечного великолепия, будто по волшебству, возникали молодые люди, их кожа цвета ржавчины сияла. Парни обступили старика, потрясая в воздухе длинными палками, и размашисто прыгали, будто отрабатывали танцевальные па, что-то выкрикивали. Проводник в ужасе попятился назад:

– Что-то мне это перестает нравиться, папаша. Пора сматывать!

Уже в Луанде, сидя за барной стойкой, между глотками холодного пива Монте описал свое унижение образно, хотя и грубовато:

– Нас погнали оттуда, как собак. Я так песка наглотался, что до сих пор сру кирпичами.