Моя война - Виктор Косенков

— А это не так?

— Отчасти…

— Что ты собираешься сделать? Монгол отложил вилку, аккуратно вытер салфеткой губы.

— Может быть, будет лучше, если мы вскроем карты? Откуда у тебя эта информация?

— Информация?

— Не нужно вилять, это оскорбительно.

— Я не виляю. Но, согласись, из твоих разговоров можно сделать вывод.

— Можно. Но ведь ты знаешь больше чем… Послушай, Кали, я не похож на идиота, который думает ширинкой. Ведь так? Неужели ты думаешь, что я ничего не понимаю? Мне достаточно всего нескольких кирпичиков, чтобы выстроить здание. Давай поиграем в открытую. Кто тебя подослал?

— Так нечестно, — я погрозила ему пальчиком. — Женщину положено пропускать вперед.

— Спиши мою бестактность на победу прогрессивного феминизма. Итак…

— Получается, что моя информация верна?

— Какая разница?

— Большая, потому что если она не верна, не имеет смысла узнавать, откуда она ко мне попала.

— Допустим, верна.

Я не отводила от него взгляда.

— Хорошо, — не выдержал Монгол. — Она верна. Мне надоело НИИ КиРо.

— И что же это будет?

— Неважно.

— Важно.

— Неважно, потому что мною интересуется такая же подставная корпорация, как и НИИ КиРо. Сейчас я могу только догадываться, кто стоит за этим исследовательским центром, который предложил мне интересную тему.

— Как всегда, критерий — интерес.

Монгол кивнул головой.

— Теперь твоя очередь, Кали.

Существовало несколько вариантов ответа. В моем случае не было дорог с односторонним движением и однозначных поворотов. В худшем случае — перекрестки, в лучшем — неезженое поле.

Я не стала юлить. Не стала врать. Просто потому, что не смогла себя заставить. Только сейчас я почувствовала, какое напряжение скрывалось во мне, пока вся наша группа отрабатывала вариант “Спираль”.

— Я тебя охраняю. Сегодня тебя должны были увести. Ты должен был знать об этом, иначе не пошел бы сюда. И ты знал об этом.

— А кто?

— Я не могу сказать. Нужно объяснять почему?

Монгол пожал плечами. Коротким жестом отфутболил официанта, снова появившегося в поле зрения с явным намерением произвести очередную перемену блюд.

— Жаль, что мои догадки подтвердились. Самообман — самая опасная из иллюзий. Если бы я был уверен, что это ты, я не повел бы тебя сюда. Ушел один…

Я пожала плечами.

— Вряд ли это было бы возможно. Но ты прав, это все облегчило бы. Но зачем тебе это все надо, Монгол? Другая корпорация, другие проекты. Зачем? Ты еще не выработал весь потенциал из одной темы, как уже хочешь ухватиться за другую. КПД довольно невысокий, не находишь?

Он потянулся. Я почувствовала, как он нервничает, злится. Монгол всегда потягивался, когда ситуация становилась неприятной или когда негативные чувства овладевали им.

— Пойми, я живу не для КПД. Мой путь — это не путь Пахаря.

— Не понимаю.

— Пахарь, — повторил Монгол, — человек, который идет по полю. Выворачивает землю плугом. И так повторяется из года в год. Иногда меняются поля, иногда — нет. Потом он берет зерно и становится сеятелем. И так из года в год. Порой меняются семена. Потом он берет косу… Понимаешь? Пахарь вырабатывает весь потенциал поля. Его КПД высок. Но это не мой путь. Пусть кто-то другой берет мой плуг, пусть кто-то другой берет семена и идет по вспаханной мною борозде. Но два раза в одну и ту же реку я не войду и, что гораздо важнее, я не стремлюсь это делать.

— Тогда чего же ты хочешь?

— Я хочу нового. Хочу двигаться дальше. Давить в себе этого первобытного человека, который, убив мамонта, прячется в пещеру и сидит там, пока не сожрет все мясо. Я хочу быть как туча, как молния, как стрела, как тяжелая капля. Что роднит эти вещи? Движение. Движение вперед и стремление к самоуничтожению. Капля разбивается вдребезги, стрела поражает мишень, молния бьет в сухое дерево и воспламеняет его, туча рождает молнию. Все это стадии самоуничтожения. Все это мостик к Сверхчеловеку. Чтобы стать Сверхчеловеком, надо убить в себе человека. А это означает быть независимым от Системы.

— Так не бывает…

— Бывает, — Монгол не дал мне договорить. — Я делаю это. Я плаваю по волне, которую вздымает Система. Я серфер на этой волне. Двигаться вперед, все время вперед. Иное для меня слишком скучно. Все остальное — это первобытная пещера.

Монгол замолчал и откинулся на стуле, задрал голову, чтобы посмотреть на звезды.

— Система не заинтересована в серферах. Она заинтересована в винтиках. Хотя без серферов она не может существовать. Знаешь почему? Потому что только серферы, канатоходцы, те, кто все еще идет по тонкому канату, который натянут над пропастью первобытного, способны двигать шестеренки Системы. Когда наступит тот час и последний серфер умрет, когда не пустит человек стрелу тоски своей выше себя, Система начнет умирать.

Когда Монгол цитирует Ницше, он улыбается. Так другие люди улыбаются, смакуя вино, если оно им очень нравится..

Тонкие губы растягиваются в улыбку, слова одно за другим падают, как тяжелые капли.

— Раньше я не понимал, что означает быть в системе. Мне было непонятно, я не верил, что может существовать что-то вне того мира, вне общества, государства. Однако я очень скоро догадался, что на самом деле все не так, как видится на первый взгляд. Знаешь, как будто в один миг все кривые зеркала рассыпались, и я понял, что все это время находился среди иллюзий. Все эти великаны и могучие волшебники, которые виделись мне среди стекла, — всего-навсего миражи. И есть нечто другое. У каждой куклы есть свой кукловод. И этих кукловодов не слишком много.

— Всемирный заговор?

— Нет.

Монгол усмехнулся, тряхнув гривой волос. Его руки сновали по столу. Мяли салфетку, трогали тарелки. Это происходило всегда, когда он волновался или переставал себя контролировать.

— Заговор — это ерунда. Мелочевка. Кость, которую бросили наиболее активным к наиболее глупым. Заговор — это что-то коварное, незаконное… Ничего такого нет. Сама идея заговора подразумевает, что в мире есть такие понятия, как Добро и Зло.

— А разве не так?

— Не так. Нет ни добра, ни зла. Есть только Система, которая состоит из множества винтиков, зубчиков, шестеренок и прочего. Есть система, которая держится только на деньгах. Мировой капитал, принадлежащий корпорациям, поделен на аккуратные кусочки, зоны влияния. Каждая корпорация, в зависимости от своих возможностей владеет этим капиталом. Конкуренция есть, и ее нет одновременно. Каждая корпорация стремится задавить другую, утопить ее, экономически и физически. Но игра ведется по продуманным правилам. Невозможно уничтожить конкурента, не поплатившись при этом жизнью. Система поддерживает самое себя. Корпорация не может быть монополией. Таковы правила. Отхватяв излишне жирный кусок, есть все шансы его не переварить.