Университет прикладной магии. Раз попаданец, два попаданец - Сора Наумова

«Золотая молодежь» одарила меня удивленными взглядами.

— Так вроде понятно же все. — Рансу захлопал светлыми ресницами. — Если так дальше пойдет, у нас вообще тирания настанет.

Ага, будущие спасители человечества. Приятно познакомиться.

— Ну, ладно, — я вскинула руки, — вы втроем поборники справедливости. И чем же вы занимаетесь?

Мне сразу вспомнились типичные студенты университета, и в шансах этого клуба защитников незаслуженно обиженных я усомнилась еще сильнее. Никто из высших слоев общества не встанет на их сторону, никто из низших не осмелится пойти против первых. А кучка энтузиастов не сможет ничего добиться, это же очевидно.

Но, видимо, в этом мире исторических примеров просто не существовало или они никого ничему не научили.

Вопрос, похоже, оказался не в бровь, а в глаз, потому что мои похитители выразительно переглянулись.

— Допустим, нас не трое, — возразил было Лоуренс, но Кай его прервал.

— Мы искали пути и возможности повлиять на текущую ситуацию в Инарии. Само собой, это не просто, — камень в мой огород, не иначе, и сопровождался он таким укоризненным взглядом, словно я ранее обвинила их в бездумности и излишней амбициозности, — но не невозможно. Акции протеста, митинги, агитации, попытки достучаться до короля — это лишь малая толика того, что мы могли предпринять в нашем нынешнем положении.

Ага, а для Совета магов ваши попытки не страшнее комариных укусов, неприятно, чешется, но не смертельно.

— А потом Кай наткнулся в библиотеке на пророчество, — вмешался Рансу.

— Что, прям так и нашел? Случайно? — не поверила я. Вся эта история казалась чересчур абсурдной. Как они там говорили? «Воин, призванный побороть Зло и восстановить Справедливость»?

— Ага, — довольно кивнул рыжий, — так и нашел. Листок, старый довольно, был вложен в монографию по теме Великой Крочфордской битвы. Что примечательно, на нем был штамп закрытого библиотечного отдела.

Тут он со значением подвигал вновь отросшими бровями, будто в этом месте я должна была издать какой-то звук — например, громко удивиться или восхититься их чудесному везению. Но меня взволновал другой вопрос:

— Что за закрытый отдел? — Я вроде бы ходила в библиотеку пару раз, там всегда было открыто. — От кого его закрыли?

Судя по блеску в глазах Рансу (а, может, просто очки отсвечивали?), он ждал от меня чего-то подобного:

— Действительно, от кого? — сам себя спросил он и поднял вверх указательный палец. — От любопытных! В закрытом библиотечном отделе хранятся запрещенные рукописи, содержание которых расходится с официальной доктриной Совета магов. Вот.

Если он прав, то неужели никому из них не пришло в голову, что такие тщательно охраняемые вещи не могут просто так валяться где ни попадя?

— Кхм… — неловко откашлялась я, маскируя улыбку. — Думается мне, ребята, вас кто-то решил по-крупному разыграть.

Лоуренс хихикнул, а вот Кай еще больше посуровел. Хотя, казалось бы, куда уж? Стрелки часов готовились вот-вот сойтись на двенадцати, в прикрытое лишь тоненьким тюлем стрельчатое окно пробивался тусклый лунный свет. Я устала и больше всего хотела, чтобы чьей-то шуткой оказалось все, происходящее со мной сейчас. На Рансу даже смотреть не хотелось — он обиженно надул губы и только что носом не шмыгал. Честно, будто конфету у ребенка отняла.

— Ну ты хотя бы взгляни. — Он подсунул мне под нос свиток. Я послушно развернула, отметив про себя, что бумага совсем новая и на предмет старины явно не тянет. — Это магическая копия, полный слепок с оригинала.

А, ну тогда все ясно.

Стоит ли говорить, как мне не хотелось его разворачивать? Будто, если я это сделаю, подпишу себе приговор и повешу ярмо на шею на всю оставшуюся жизнь. Где-то фоном в голове пронеслась пафосная музычка из какого-то модного фильма, и я медленно раскрутила свиток.

Глаза заскользили по ровным строчкам красивых витиеватых символов. Сперва они показались мне незнакомыми — точно не русский алфавит, тут я не могла ошибиться, — но стоило чуть сильнее присмотреться, как завитки и линии сложились в слова. Уж лучше бы не складывались. Передо мной и вправду было пророчество, больше походившее на предсказание в духе Нострадамуса или Ванги, что для зрелищности любят вставлять телевизионщики в документальные фильмы. Один в один.

Дочитав до конца, я быстро скрутила лист обратно и сжала его в руках. От нового знания ровным счетом ничего не прояснилось, кроме одной-единственной детали — оно никак не объясняло мне, как можно вернуться домой. К горлу снова подкатил тяжелый сухой ком, но я, вспомнив слова Кая, подавила желание захныкать.

— На, зачитай, — протянула я сверток брюнету. Тот смерил меня изучающим взглядом, не иначе как ожидал, что я расплачусь, и неожиданно глубоким проникающим голосом прочитал:

Закончив, Лемминкайнен поднял взгляд. В комнате воцарилась звенящая тишина.

— Что-то я не наблюдаю почтения и радости. — Я отобрала свиток обратно. Нет, ну правда. Они меня, значит, призвали, чтобы я принесла им «плод долгожданной свободы», выдернули из жизни, оторвали от родных и близких, и… И какую встречу я получила? Меня унизительно схватили, перебросили через плечо, ничего не объясняя, заставили учиться в этом дурацком университете, терпеть тычки и оскорбления от каждого встречного-поперечного. И ради чего? Ради чьих-то идеалов? Из-за чьей-то глупой шутки?

В первую секунду мне захотелось разрыдаться в голос. Потому что дома меня уже больше недели ждала мама. Совсем одна. Возможно, она уже оббегала все инстанции, всюду натыкаясь на равнодушие госслужащих. Возможно, она обзвонила все больницы и морги, молясь и глотая корвалол, лишь бы я была жива. Возможно, она не раз прошла привычным мне маршрутом, пытаясь найти хотя бы какой-то намек на мой след. Возможно, она обрывала мой телефон, слушая бездушный голос автоответчика, а вредная соседка смеялась за глаза, раз за разом повторяя, мол, я так и знала, что этим все закончится.

Целую неделю я закрывала на это глаза, надеясь, что все решится само собой. Думала, что, если буду спокойна, этот сон не превратится в кошмар и я рано или поздно просто проснусь в своей кровати.