Террорист в погонах - Сергей Зверев

– Хуже, – поправил его старший лейтенант Боткинов, – у них, скажу я вам, соображалка работает как у нормальных и живых.

– Жалко их, – сказал подполковник Белобородов и снял очки.

– Жалко не жалко, а вот вам реакция США, только что получил, – проговорил особист.

На экране очень серьезным тоном что-то вещали «говорящие головы». Бегущая строка на русском сообщала, что правительство США вынуждено пересмотреть существующие договоренности с российской стороной. Предлагается провести переговоры с правительствами Среднеазиатских республик о введении ограниченного контингента для охраны натовских баз и воздушных коридоров.

– Предлагают нам свалить из региона! – возмутился подполковник Белобородов.

Политический обозреватель NBC пришел к выводу, что если будут найдены доказательства слияние Российской армии с террористами, то необходимо будет проводить экстренное слушание в ООН и даже, вероятно, вводить экономические санкции против России.

Сразу же после «видеопоказа» майору Перочинникову снова позвонили.

– Товарищ подполковник, – обратился особист к командиру, – прапорщик Починков пришел в себя. Вы его родственников успокойте, но пока им сообщать о том, где он и что с ним, нельзя. Вы понимаете.

– И как же я его Валентину успокою?

– Ну, скажете, что, мол, по косвенным данным, он жив, скоро будет дома и все такое…

– Слушай, майор, – сказал Батяня, – нам для проведения дальнейшей операции необходимо с прапорщиком переговорить. Может, ты организуешь?

– Я? – опешил Перочинников.

– Давай звони, там все поймут, когда узнают, что к чему.

Особист набрал номер на своем спутниковом телефоне.

Минут через пять десантники, спешно прощаясь, по очереди трясли руку командиру части.

– Лавров, – полюбопытствовал подполковник Белобородов, – а почему у вас командировка помечена позавчерашним числом? Вы же прибыли только сегодня ночью?

– Понимаете, – Батяня потер разбитую костяшку руки – следствие драки с цыганами, – случилась одна ерундовина, так, мелочь. На гражданке «чумазня» хотела нам нервы пощекотать, а комполка у нас хороший мужик – вошел в ситуацию. Все равно бы сюда отправили в командировку, как бы позавчера. Главное – выполнение задания командования, а число в бланке – вторично.

– Ну, понятно, понятно… Если будете обедать, то милости прошу в офицерскую. Если нет…

– Пожалуй, нет. Благодарю. А вдруг просветление у прапорщика ненадолго? Мы спешим.

– Ну, тогда, будет время – заезжайте!

– Обязательно! – пообещал майор Лавров и направился к выходу.

Десантники уже за КПП забрались в личную «Ниву» особиста – именно на ней майор Перочинников и привез их сюда. Теперь он же и отвозил их в госпиталь ПВО.

На небе не было ни облачка. Глубокая предвечерняя синь над головой, и куда ни глянь – горы, словно очерченные химическим карандашом. Чуть дальше – гряда скальных коричневых вершин, среди которых выделялись два заснеженных пика, а немного ближе – серо-зеленые, как будто покрытые мхом, возвышенности, по периметру обступающие небольшое плато с альпийским лугом. Зеленый ковер сочной молодой травы с узорами из разноцветных цветов – отличное пастбище для овец. Отара, похожая на опустившееся на землю облако, обступила два домика на колесах, выкрашенных в защитный цвет. Это были передвижные строительные вагончики, которые вполне подошли бы и пастухам.

Синь неба становилась все глубже – темнело. На крыльце в проеме открытой двери сидел немолодой, но крепкий мужчина – типичной киргизской внешности. Одет он был традиционно: войлочный халат – каментай, кожаные штаны – жаргак шым, на ногах – чокой, сапоги с загнутыми носами, а на голове макалай – шапка из меха волка. Именно по шапке и сапогам любой местный еще издали определял, что перед ним богатый и знатный человек, владелец не одной отары овец. И несмотря на то что здесь, на плато, он сам лично пас овец, его отары могли быть и на склонах других гор.

«Пастух» вглядывался в даль – туда, куда убегали две желтые колеи проселочной дороги – в узкую долину между двумя горами. Он заметил что-то далеко внизу. Из кожаного футляра, который лежал у него за спиной на полу вагончика, достал армейский бинокль и приложил к глазам. Он быстро направил окуляры на замеченную цель и вздохнул явно и с облегчением. Затем «пастух» отложил бинокль, спустился вниз по лестнице, достал из-под нее длинную загнутую палку – герлыгу, служащую для захвата овец и в качестве посоха, и пошел к своей отаре.

«Пастух» решил, пока совсем не потемнело, перегнать ее на ночевку в загон – недалеко от вагончиков. Широко зашагав по траве, он свистнул лохматому псу, который сразу же понял намерение хозяина. Вдвоем – человек и собака – перегнали овец к загону. Пес получил от хозяина лакомство – кусок сахара и остался наблюдать за овцами. А «пастух» отправился в свой вагончик, прилег на толстый ковер, подобрал пульт и включил телевизор – плоский сорокадюймовый экран, работающий от танкового аккумулятора. «Пастух» выбрал нужный национальный канал. По нему шла прямая трансляция матча по народной и очень популярной в Средней Азии игре улак-тартыш. Что-то похожее на конное регби, только вместо мяча использовалась туша козла, без головы и копыт, весом тридцать-сорок, а иногда и больше килограммов. В команде по три всадника, выигрывает та команда, которая большее количество раз сможет забросить «улак», тушу козла, в ворота соперника – десятиметровую отгороженную флажками полосу на краю поля. В матче встречались казахские и киргизские наездники, а играли они в Казахстане на берегу Каспийского моря. Там еще светило солнце. «Пастух» болел за киргизов. Раунд в улак-тартыше длится пятнадцать минут. Прошел один раунд, вернее, одна встреча, потом перерыв, началась вторая встреча. За стенами вагончика послышался шум автомобильного двигателя, а затем скрип тормозов.

В дверях показалась коренастая фигура. Включился яркий свет.

– Здравствуй, Узтемир, – вошедший поздоровался.

Это был молодой киргиз, когда он произносил слова, его правая бровь чуть-чуть вздергивалась.

– Ну, привет, Абуджафар, – «пастух» встал, обнял молодого человека, – ты всегда появляешься быстро и в ореоле света.

– Все правильно, ведь меня так и зовут.

– Э, тебя назвали по-арабски, – сказал Узтемир, – просвещенные были твои родители. Хотя, конечно, можно было и наше имя выбрать. Вот у меня – наше имя.

– Знаю, Узтемир – «Железный»! А когда я родился, над юртой появился небесный камень. И меня бы могли назвать Асман Телосунун Жерге Тушкон Сыныгы… А по-арабски – короче… Ну, что там? Кто кого? Наши или казахи? – Абуджафар кивнул на телеэкран.

– Казахи вели. Теперь наши догнали. А как у нас дела?

– Хорошо. Ты, наверное, уже слышал по новостям?

– Телевизор – большая свалка. Мне надо чистые новости.