Семь цветов любви - Бронуин Джеймсон

— Я устала от всех этих разговоров, — вскипела Кри. — Вы сначала смотрите на меня, словно хотите расплавить мои кости и соблазнить, а затем откуда ни возьмись появляется серьезный и очень дисциплинированный мужчина. Если вы помешаны на самоконтроле, так почему не используете его?

Несколько секунд ее безрассудные слова звенели в воздухе. Затем его пальцы на локте сжались, и Себ слегка притянул ее к себе.

— Не подталкивайте меня, Кри.

О какое сладкое искушение сделать это. Провести рукой по его груди, запечатлеть легкий поцелуй… Вместо этого она напрягла все свои силы, накинула узду на свои эмоции и с презрением посмотрела на него: на сжатые челюсти, на сурово поблескивающие глаза, на руку, сжимающую ее локоть.

— Вам действительно неприятно, что я завожу вас?

— Вы понятия не имеете, что меня заводит.

— Тогда почему бы вам не просветить меня, Себастьян? Я любопытная. Вы бросились обвинять меня в том, что я неправильно покрасила волосы вашей дочери, и где в тот момент был ваш самоконтроль? Ну, вперед, объясните.

Он объяснил. Его рот прижался к ее губам с такой силой, словно он хотел впитать ее слова, дыхание и мысли. Губы казались властными и требовательными. Затем его рука сжалась, и Кри вдруг стало интересно испытать всю мощь темперамента мистера Сдержанность.

Ее глаза сердито сверкнули, и она толкнула его в грудь. Тут же его рот смягчился, и схватка превратилась в изысканную ласку. Он целовал ее медленно, словно поддразнивая.

Кри замерла на мгновение, сопротивляясь этой опасной нежности. Жар разливался в крови, разрастался пламенем внизу живота. Она цеплялась за свою обиду, пытаясь выдохнуть слова возмущения.

Их поцелуй, влажный и горячий, обернулся мгновением восторга и чувственности. Она ощущала вкус колумбийского пива, глубокий, насыщенный, экзотический, от которого пульс лишь участился. Пальцы вцепились в края рубашки, слегка приподнимая их и открывая взору загорелую кожу плоского живота с темной дорожкой волос, бегущих вниз.

Не в силах себя контролировать, Кри приподнялась на цыпочки и… почувствовала, как его пальцы упираются ей в живот. Он все еще сжимал в руках бумаги. Несмотря на необузданность этого поцелуя, Себ не уронил ни листочка и сумел сохранить чуточку здравого смысла и видимость сдержанности.

Осознание происходящего было схоже с ушатом холодной воды. Кри выпустила рубашку и медленно опустилась на пятки. Еще медленнее она сделала вдох, впуская в легкие воздух, и ощутила, как напряглись соски.

Она чувствовала на себе его горячий взгляд.

Мужчина медленно провел пальцем по обнаженной шее, и, когда задержался около линии декольте, Кри чуть не задохнулась. Грудь приподнялась, соски провокационно выступали сквозь тонкую хлопковую ткань.

О боже! Колени подкашивались. Нелепая реакция на легкое прикосновение. Но она почти готова умолять его повторять этот жест снова и снова.

— Теперь мы оба знаем, — сказал Себ. Его голос был таким же, как и его прикосновение, — чувственным и ласкающим.

В этот момент Кри практически ничего не соображала. Словно сквозь туман она видела, как он развернулся, чтобы уйти.

— Мы оба знаем… что?

— Что нас заводит.

— Вы действительно нуждались в демонстрации? — спросила Кри.

— Нет. — Мужчина задержался у двери. — Но вы спровоцировали меня, и я действовал неосмотрительно.

— Так во всем снова виновата я?

Секунду Себ смотрел на девушку, его лицо оставалось непроницаемым — мистер Сдержанность опять вернулся. И вдруг он засмеялся и покачал головой.

— Напротив. Моя вина в том, что я решил, будто смогу заставить вас замолчать с помощью поцелуя.

Себ отказывался думать о том, как неблагоразумно закончилась встреча с Кри О'Салливан. Следующие три дня он пытался сконцентрироваться на позитивных результатах их разговора. Нечего и говорить, что идея поработать в салоне привела Тори в восторг. И вместо обычного молчания по дороге в Сидней и обратно девочка без умолку щебетала и смеялась. Она пообещала больше никогда не экспериментировать с цветом волос и оставить мысли о прокалывании живота.

И все из-за женщины, которую Себ представлял себе совсем иначе — безрассудной, капризной, жаждущей развлечений. Впрочем, теперь он знал, что Кри заботилась о своих клиентах, о своей работе и о вовсе незнакомой ей девочке. В этом и заключалась ценность субботнего вечера. Вот почему он задавал вопросы и собирал необходимую информацию — чтобы составить план для салона. И не из-за любопытства, а в благодарность за ее сочувствие к Тори.

А в самый удачный день я даю им то, о чем они даже и не подозревали.

Ее слова выплыли из темноты как опасный призывный напев сирены. Себ глубоко вздохнул и опустил занавеску. Он знал, чего он хотел прямо сейчас. Он хотел, чтобы его дочь появилась на освещенном крыльце соседки и ему не пришлось бы идти звать ее домой. Через двадцать минут после приезда из Сиднея Тори понеслась вниз и все еще не вернулась. Она отсутствовала уже час двадцать.

Есть простое решение — использовать телефон.

Ему нужно решить несколько вопросов относительно бизнес-плана. Почему бы не убить двух зайцев сразу? Себ уже начал набирать номер, но вдруг застыл в недоумении. Кого он пытается обмануть? Он хочет видеть Кри. Так почему не сейчас? Почему бы не поупражняться; почему бы не доказать самому себе и своей соседке, что он легко может провести десять минут в ее обществе, не «расплавляя ее кости»?

Себ нажал кнопку дверного звонка. Воинствующая кошка выглянула из-за угла, хвост дергался из стороны в сторону со зловещей угрозой.

— Заметь, на мне брюки, носки и туфли и ни единой полоски обнаженной кожи, — проворчал мужчина. Он надавил на звонок еще раз и крикнул: — Дома есть кто-нибудь?

Тори появилась на пороге.

— Мы здесь, — произнесла она и снова исчезла.

Не зная, что это было — простое замечание или приглашение, Себ подождал минуту и шагнул внутрь. Подойдя к комнате, в которой исчезла дочь, он расправил плечи и нацепил на лицо маску благожелательности.

— Разве я не предупреждал тебя о «коротком визите»? — поинтересовался он у Тори.

— Да, но я примеряла кое-что из одежды Кри. Эта кофточка не слишком откровенна? — Копируя походку моделей на подиуме, Тори прошагала мимо. Взору Себа предстало помещение, заваленное ворохом одежды. Посреди этого живописного хаоса, на постели, скрестив ноги по-турецки, восседала сама хозяйка.

Сердце Себа зашлось, но не от кофточки-стрейч, сидевшей на Кри словно вторая кожа, и не от огромных розовых букв на ней, сложенных в восклицание «Фу!», Виноваты были шорты: они казались слишком короткими, открывая длинные загорелые ноги. Не удивительно, что Гизмо бродила где-то поблизости.