Аромат лотоса - Лора Бекитт

– Он мог бы взять часть вины на себя, – говорила расстроенная Амрита, гладя волосы лежавшей ничком подруги. – Сказать, что это он тебя соблазнил.

– В этом пришлось признаться мне, – глухо отвечала ей Тара. – Я не хотела, чтобы Камал меня возненавидел. Это непременно случилось бы, если бы его наказали!

– Как он себя вел?

– Ползал перед ними и умолял простить. Говорят, воля Шивы порождает героев. По-моему, иногда она порождает трусов.

– Я не думала, что он такой… – Амрита на секунду задумалась. – Он казался таким понимающим, великодушным.

Тара оторвала руки от залитого слезами лица.

– Он никогда не испытывал страданий, его все любили, восхищались его красотой и талантом. Смотрели как на живого бога! Ему было легко казаться благородным и добрым.

– Он знает, к чему тебя приговорили?

– Да, знает.

– Неужели он не подошел к тебе, не посочувствовал, не утешил? – прошептала Амрита.

– Нет. Он сторонится меня, будто я заразилась смертельной болезнью! Я надеялась, что он меня полюбит, но теперь знаю, что была нужна ему только для телесного удовольствия.

– Не терзай себя, Тара, забудь о нем, он тебя не достоин! – со слезами воскликнула девушка. – Несмотря на свое обаяние, красоту и талант, он худший из мужчин!

Когда-то Амрита точно так же пыталась утешить подругу после ее посвящения в девадаси. Пыталась – и не могла. Можно ли вылечить сердце, раненное таким жестоким горем!

Что с ними такое и кто они такие, если нужны мужчинам лишь для сиюминутной утехи? Неужели то, что им внушали все эти годы, – ложь?!

Тара резко села на циновке и исступленно произнесла:

– Ты моя лучшая подруга, и я хочу признаться в своем желании сбежать отсюда, навсегда покинуть храм!

– Куда ты пойдешь? – в смятении проговорила Амрита.

– Куда угодно, лишь бы очутиться подальше от этого «божественного» места.

Близился полдень, а Томас Уилсон все еще валялся в постели. К удивлению Джеральда Кемпиона, он заявил, что не хочет идти в храм.

– Мне не нравятся ни лица индианок, ни их наряды. Я предпочитаю белых женщин. Но ты иди, Джерри. Ты всегда мечтал познать любовь индийской красавицы. Киран поможет тебе договориться со служителями храма.

Киран молчал, и за этим молчанием скрывались возмущение и протест. Молодой человек так и не смог объяснить англичанам, что храм Шивы – место поклонения богу, а не дорогой бордель. Для них священная вера индусов была сродни вере язычников, чему-то нелепому, устаревшему и смешному.

Оставшись один, Томас принялся вспоминать роскошное убранство храма. Сколько золота и драгоценных камней, и все это толком не охраняется!

Англичанин с усмешкой подумал о стоящих у входа каменных идолах. Не будь он заместителем начальника гарнизона Калькутты, обязательно предпринял бы попытку тайком проникнуть в храм и поживиться его добром! Даже толики хранящегося там золота хватило бы на то, чтобы безбедно прожить остаток жизни! И желательно в Лондоне, а не в этой жаркой и душной стране, полной темных, грязных людей и отвратительных насекомых!

Киран и Джеральд шли к храму по выложенным цепочкой квадратным каменным плитам. Англичанин с изумлением вглядывался в изображения, украшающие внешние стены святилища. Какая свобода, какое буйство фантазии!

– Должно быть, люди, создававшие эти скульптуры, были свободны от запретов, – заметил он. – В нашей стране подобное кажется невозможным! И потом, я думаю, что плотская связь – это… это таинство двоих.

– Чувственное желание, кама, – одна из целей человеческого существования. Это не только влечение плоти, но и восприимчивость к чувствам другого человека, способность оценить глубину наслаждения того, кого любишь. Наш народ не знаком с мифом о первородном грехе; у нас слияние мужского и женского начал – это разновидность богослужения. Соединение двух полов есть проявление божественного начала, потому нам незачем стыдиться этих скульптур, – сухо произнес Киран.

– Вы получили хорошее образование, – смущенно промолвил Джеральд. – Не то что я. Мне трудно понять… все это.

– Способность воспринимать прекрасное дается человеку с рождения или не дается вообще, как и способность сопереживать.

– Я знаю, вы смотрите на нас как на жестоких и грубых завоевателей, Киран. Поверьте, я не виноват в том, что был несчастлив в своей стране, что, будучи молодым, здоровым и сильным, погибал от нищеты. Поездка в Индию стала для меня спасением.

«Теперь, благодаря таким, как ты, от голода погибают наши люди», – подумал Киран, но ограничился тем, что сказал:

– Жаль, что вы не стремитесь понять нашу культуру. Увидев каменный лингам, ваш друг хохотал, как безумный. Стал бы он смеяться в своем храме?

Джеральд улыбнулся. Вчера он сам едва удержался от смеха.

– Не сердитесь на Томаса. У нас не было времени изучать культуру вашей страны. Мы только и делали, что воевали. Наши священники считают все плотское скверной. Религия и… лингам – нечто настолько не сочетаемое…

– Я знаю, что в вашем представлении физическая близость унизительна, особенно для женщины. У нас все наоборот, – сказал Киран и, подумав, добавил: – Позвольте дать вам совет: не обижайте индийскую девушку. Скорее всего, вам отдадут какую-нибудь несчастную, осужденную на необходимость принимать иностранцев и представителей низших каст.

Англичанин покраснел.

– Я не собираюсь ее обижать.

После того как молодые люди переговорили со жрецом, к ним вышли две девадаси.

Одна из них была красива мрачноватой, завораживающей взор красотой. У нее был твердый взгляд и плотно сжатые губы. Кирану показалось, что душа молодой индианки закована в стальную броню.

Вторая казалась нежнее и мягче. Чувственное лицо, выразительные глаза. Она была одета в ярко-желтое сари, красиво оттенявшее гладкую смуглую кожу.

Это были Тара и Амрита, которую подруга попросила пойти с ней «для поддержки».

Англичанин показался Амрите неуклюжим и грубым. Второй юноша, индиец, выглядел несколько замкнутым и высокомерным. У него было лицо человека, который редко обращает внимание на то, что творится вокруг, и посвящает время умственным занятиям.

Похоже, он был из тех, кого не привлекает искусство девадаси. Внезапно Амрите стало стыдно оттого, что он может увидеть в ней женщину, способную отдаться любому мужчине. Встретив пристальный, изучающий и одновременно осуждающий взгляд молодого человека, Амрита впервые почувствовала себя не «женой бога», а обычной проституткой.

Тара подошла к англичанину, смело посмотрела ему в глаза и что-то сказала.

– Эта девушка пойдет с вами и исполнит ваши желания, – перевел Киран, негодуя оттого, что ему приходится выступать в роли посредника в таком щекотливом, он бы даже сказал, непристойном деле.