Король Волшебников - Лев Гроссман

Неверный свет часов на семь проглянет:

Здоровья солнцу недостанет

Для настоящего огня;

Се запустенья царство;

Земля в водянке опилась лекарства,

А жизнь снесла столь многие мытарства,

Что дух ее в сухотке в землю слег;

Они мертвы, и я их некролог.[12]

Точка с запятой, видимо, была писком моды в семнадцатом веке, но в целом это верно отражало состояние духа Джулии. Жизнь в сухотке… все соки ушли из нее, оставив только мертвую невесомую шелуху: тронь, и рассыплется.

Примерно раз в неделю мать спрашивала: «Может быть, тебя изнасиловали?» Ответить «да» было бы, вероятно, проще. Родители не понимали ее и жили в страхе перед ненасытным дочкиным интеллектом. Сестра, на четыре года моложе, робкая черненькая антиматематичка, обходила старшую на цыпочках, как дикого зверя: вдруг вцепится, лучше не совать пальцы в клетку.

Джулия, конечно, задавалась вопросом, не сошла ли она с ума. Какой нормальный человек (ха!) не задавался бы? Выглядела она определенно ненормальней, чем раньше. Приобрела дурные привычки: грызла ногти, не каждый день принимала душ, ничего не ела и целыми днями не выходила из комнаты. Доктор Джулия полагала, что страдает шизофренией — отсюда и гаррипоттеровские галлюцинации с параноидальным оттенком.

Да нет, доктор, не так все просто. Для галлюцинации эта штука слишком твердая и сухая на ощупь. Во-первых, она единственная и ни во что другое не переходит, во-вторых, никакая это не галлюцинация. Это было на самом деле.

Если это и безумие, то совершенно нового вида, не задокументированное пока в «Диагностически-статистическом справочнике психических заболеваний». У нее учебофрения. Воспаление ботанизма.

С Джеймсом она порвала — вернее, просто перестала отвечать на его звонки и здороваться, встречаясь с ним в школе. Проверив свой средний балл, весьма солидный на тот момент, она обнаружила, что можно посещать школу два дня из пяти, хватать одни двойки и все-таки получить аттестат. Главное — не сорваться с каната, а она теперь стала заправским канатоходцем.

Она продолжала регулярно ходить к мозгоправу. Он был, в общем, приличный дядька, хотел как лучше, носил щетину и лелеял определенные надежды на будущее. О тайной школе волшебников Джулия ему не рассказывала — если она и была сумасшедшей, то дурой уж точно нет. Она смотрела «Терминатор-2» и помнила, что произошло с Сарой Коннор.

Время от времени ее убежденность слабела. Она знала то, что знала, но не находила никакой пищи для своей веры. Гугл время от времени выдавал пару упоминаний о Брекбиллсе, но через несколько минут они исчезали словно по волшебству — видимо, кто-то бдительный исправно чистил гугловский кэш.

В апреле они наконец прокололись. Джулия нашла в почтовом ящике семь конвертов: из Гарварда, Йеля, Принстона, Колумбийского, Стэнфорда, Массачусетского и Калифорнийского технологических. Поздравляем, рады видеть вас в числе наших студентов. Ха-ха-ха, врите больше! Она прямо обхохоталась. Родители тоже смеялись — от облегчения. Продолжая угорать, она порвала конверты с письмами пополам, один за другим, и выкинула в мусорное ведро.

Вот идиоты. Хватило же ума придумать такое. Неудивительно, что вы приняли Квентина: такие же хреновы умники, как и он. Думали купить меня за пачку конвертов? Надеялись, что я променяю на них волшебное королевство, принадлежащее мне по праву рождения?

Зря надеялись. Если это игра на выжидание, то я никуда не спешу. Вы хотели решить эту проблему по-быстрому, но быстрого решения нет. Садитесь, друзья, поудобнее — Джулия сейчас сделает первый ход.

На обратном пути король вменил себе в обязанность совершать ежедневный обход корабля. Первым его шагом после отплытия с Дальнего стал Бенедикт. «Мунтжак» мчался вдаль под тропическим солнцем, и Квентин чувствовал себя глуповато: стоило снаряжать такой корабль для столь банальной поездки. Бенедикт у себя в каюте скрючился над складным письменным столиком. На разостланной перед ним морской карте виднелось несколько маленьких островков и стояли циферки, обозначавшие, видимо, глубину океана. Мели кто-то позаботился окрасить в бледно-голубой цвет.

Во время путешествия их отношения не стали теплее, но Квентину чем-то нравился этот юнец: может быть, стойкой непочтительностью к своему королю, для чего ему требовался недюжинный внутренний стержень. Кроме того, Бенедикт был величайшим на все Филлори ботаником и притом относился к виду, который в реальном мире уже не встречается: ботаник-географ.

— Ну, что поделываешь? — спросил Квентин.

— Травлю в основном, — пожал плечами юный ученый.

Все это время Квентин не часто с ним виделся, хотя пару уроков математики дать успел. Невзирая на то, что в Филлори эта наука пребывала на зачаточном уровне, парень очень быстро считал в уме; удивительно, как далеко он сумел продвинуться собственными усилиями.

— А это что у тебя?

— Старая карта, — пробурчал, не подымая глаз, юноша. — По-настоящему старая. Ей лет двести.

Квентин, сцепив руки за спиной, взглянул через его плечо.

— Из посольства взял?

— Скажете тоже. Она там на стенке висит.

— Я вижу здесь печать Дальнего.

— Я ее скопировал.

— И печать тоже?

— Все, что было на карте.

У Бенедикта, если он только не врал, был настоящий талант. Копия получилась точная и четкая, без единой помарки.

— Удивительно. У тебя просто дар к этому делу.

Бенедикт покраснел до ушей. Хвалу и хулу со стороны Квентина он сносил одинаково плохо.

— А как тебе геодезия? Ты, наверно, к другой привык?

— Терпеть этого не могу. Чертова путаница. Все не так, как должно быть. Не подчиняется математике. — С досады он даже вылез на время из своей раковины. — Неправильно все. Прямых линий попросту не бывает! Я всегда знал, что карты — вещь приблизительная, но только теперь понял, насколько. Нет уж, хватит с меня.

— Как это? Не хочешь больше быть картографом?

— Смысла нет. Гляньте вон туда, — Бенедикт махнул на стенку, за которой катились волны, — а теперь сюда посмотрите, — он ткнул пальцем в карту. — Здесь совершенство, там хаос.

— Но ведь карта — просто условность. Почему бы ей не быть совершенством?

— Карты морской болезни не вызывают.

От Квентина не укрылась ирония — это ведь он велел плыть обратно, к Белому Шпилю. Он присмотрелся к карте. Ну да, конечно: под одним из островков, расположенном чуть ли не на полях, значилось Крайний.

— Ага. — Квентин дотронулся до него, втайне опасаясь получить электрический шок. — Он ведь не по пути нам?