Пятница, Кольцевая - Евгения Кайдалова

Хотелось бы сказать, что, вволю нарыдавшись в ту ночь, утром Лариса приняла решение… Но нет, она не успела его принять. Сразу после завтрака, когда они с Викой гуляли по палубе, прощаясь с морем (к вечеру лайнер прибывал в Сочи), Лариса вдруг заметила идущего по направлению к ним Виталия. И вновь, как в то утро, когда она впервые увидела его спящим в гостиничном номере, он показался ей другим человеком — похожим на солнце в ранние утренние часы, пока его ясность и свежесть еще не успели смениться сухостью и зноем.

Славное открытое лицо, в меру простое, в меру интеллигентное, дружелюбный, по-хорошему самоуверенный взгляд, приятная раскрепощенность в каждом движении, отличная осанка. Он был на удивление просто одет — в ничем не примечательную рубашку с коротким рукавом и легкие брюки, бандана на голове отсутствовала, а золотая цепочка крестика была не заметна в узком вырезе рубашки. Эта простота его облика еще более усилила ощущение, что сегодня Виталий предстал перед ней в новой ипостаси: не на пьедестале и не в интимной близости. И почему-то именно сейчас он вызвал у Ларисы наибольший внутренний трепет.

Поздоровавшись, он попросил Ларису спуститься с ним в ее каюту для небольшого разговора. Внутренний трепет у Ларисы перешел в дрожь, а в глазах у Вики вспыхнул смертельный интерес к происходящему. Будь Ларисина соседка собакой, она бы сейчас непременно сделала стойку на дичь.

В каюте у Ларисы Виталий огляделся, произнес несколько вступительных фраз о том, что у кают такого класса оптимальное соотношение цена — качество: иллюминатор есть, а без наворотов, свойственных люксу, нормальный человек легко может обойтись. Из всей его речи Лариса вынесла только одно: обратившись к ней на вы в присутствии Вики, аниматор почему-то не собирается менять формальный стиль общения.

— Ну, давайте подведем итоги, — перешел он наконец к цели своего визита. — Сколько мы с вами прокутили в Афинах?

— У меня с собой было около двухсот восьмидесяти евро, — ответила Лариса, — не осталось ничего.

— Значит, пополам — сто сорок. Но сделаем поправку на то, что вы можете неточно помнить начальную сумму.

Виталий раскрыл бумажник и протянул ей двести евро.

— Спасибо вам огромное, вы меня очень выручили.

— Вы с ума сошли! — воскликнула Лариса, отстраняясь. — Я столько не возьму!

Виталий с улыбкой положил деньги на Ларисину кровать.

— Нет-нет, как говорят в американских фильмах, протест отклоняется. Если бы не вы, спать мне эти три дня на пляже и рыться в помойных баках. Вы даже не представляете, как я вам признателен!

Лариса отвела глаза. Ей не верилось, что это говорит тот же человек, что обвинял ее на пароме.

— У вас все в порядке с работой? — спросила она, заставляя себя поднять взгляд. — Вас не…

— Нет, все в порядке, — бодрым голосом опередил ее Виталий.

— Тогда… Тогда я за вас рада.

— Да, все хорошо, что хорошо кончается.

В его спокойном веселом тоне не чувствовалось ни малейшей наигранности. Похоже, в эти минуты аниматор действительно не испытывал к ней ничего, кроме доброжелательного безразличия.

Иллюминатор был открыт, и в этот момент влетевший в каюту ветерок подхватил одну из положенных на кровать купюр и уронил ее на пол. Виталий нагнулся, чтобы ее поднять. С плохо сдерживаемым отчаянием Лариса наблюдала за тем, как легко и грациозно, словно танцевальное па, исполнил он самое обыденное движение. Больше эта легкость и грация не имели к ней ни малейшего отношения.

— Что ж, еще раз спасибо вам, — сказал Виталий, профессионально улыбнувшись, — и всего хорошего!

Лариса обреченно кивнула. Сил на ответ у нее не нашлось. Вокруг был непроглядный мрак, в сотни раз чернее того, что наступает с приходом ночи. Кромешная тьма без единого проблеска надежды. Именно в таком мраке, должно быть, и оказывается человек, положенный в гроб и засыпанный землей. Виталий вышел из каюты, не оглядываясь, и закрыл за собой дверь. Вид на его стройную фигуру со спины, фотографически запечатлевшийся в памяти Ларисы, мог бы стать последним, что осталось у нее от знакомства с аниматором, если бы не лежащие на постели деньги.

Сознавая умом, что это не более чем возвращенный с лихвой долг, душой она воспринимала их однозначно: плата проститутке от щедрого клиента. Лариса медленно протянула руку за банкнотами и положила их в кошелек. «И ведь самое страшное, — подумалось ей, — что я по-прежнему готова на все, даже на то, чтобы тайком остаться на борту лайнера, лишь бы это не была наша последняя встреча».

«А самое смешное, — размышляла она тогда, когда боль немного притупилась и стало возможно сравнивать Виталия с его предшественником Трофимовым, — что я не могу даже утешить себя тем, что вот, мол, опять нарвалась на мерзавца. Он был безупречен во всех отношениях — словно солнце, без единого пятна». Подходил к концу июль, и Лариса коротала время на даче, в целительном покое и ничем не нарушаемой тишине. Лето выдалось пасмурным и дождливым, но очень грибным. Бродя по лесу с лукошком, Лариса вспоминала свои греческие приключения как мелькнувший на большом экране трагический и красочный фильм. Почему-то назойливее других маячил в памяти один и тот же кадр: Виталий грациозным, как в балете, движением подхватывает с пола упавшую банкноту. В тот момент, когда он нагибался, его крестик выпал из-под расстегнутой рубашки, повиснув на цепочке, и Лариса вдруг заметила, что это не православный крестильный крест вроде того, что носила она сама, а просто крестообразное украшение в христианском стиле. Которое отлично гармонировало с золотистым камушком у него в ухе…

Июль — мертвый сезон для вузовских преподавателей — был идеальным временем, для того чтобы реализовать зародившиеся у нее на борту лайнера планы. Когда как не сейчас всерьез заняться поисками новой работы! Но идея перестроить свою жизнь была отложена Ларисой в самый дальний ящик сознания, а сам ящик плотно задвинут. Вначале она внушала себе, что для правильной перестройки жизни необходимо сначала оправиться от потрясений, а уж потом, собравшись с силами, кропотливо, кирпичик за кирпичиком, выкладывать стены нового здания. Но вот собраться с силами никак не удавалось. Чем дальше, тем больше она чувствовала себя вялой и сонливой, тем меньше хотелось что-либо предпринимать, и тем благостнее казались послеобеденная сиеста и поздний подъем по утрам.

Желание преобразить свое тело тоже покамест было отложено до лучших времен: чтобы заниматься спортом в группе и с инструктором, пришлось бы ездить в Москву, а для индивидуальных занятий ей катастрофически недоставало энтузиазма. Однажды Лариса все же решила взять быка за рога и собралась на пробежку, но ее практически сразу же остановили неприятные, тянущие ощущения внизу живота. Заранее готовая к тому, что у новичка в беге может колоть в боку и в плече, она весьма удивилась другой локализации боли, но сразу же с облегчением отказалась от дальнейших попыток изменить действительность.

На выходные на дачу приезжали родители. Как-то раз, уже в августе, помогая матери разбирать привезенную из Москвы сумку, Лариса почуяла в ее недрах запах копченой курицы и, побледнев, присела на стул как можно дальше от источника запаха. На следующий день она не смогла завтракать, чувствуя сильнейшее отвращение к аромату масла, на котором жарилась еда. Вообще она с удивлением отмечала, что у нее меняется вкус: она просто видеть не могла прежде любимые ею свинину и колбасы, зато жадно набрасывалась и за один присест съедала здоровенную редьку, едва успев посыпать ее солью.