Юся и эльф. Все любят котиков - Екатерина Лесина

– Погоди, – я махнула. – Не маячь…

Пирожные переварились, и мой желудок заурчал, напоминая, что фрукты и взбитые сливки – совсем не то, чем стоит восстанавливать силы.

– Значит, ты хочешь, чтобы я побыла твоей невестой на ближайшие двенадцать лет?

Он поклонился.

Ага, будем считать, что это согласием.

– И что мне нужно будет делать?

– Н-ничего…

Тут я не поверила. И Эль понял. Вздохнул. Сунул ошметок кости в жир, впитавший уже с дюжину составляющий, в число которых вошла и поваренная соль, и сушеные крылья иглозубки, которым на кухне совершенно точно делать было нечего.

С Гретой эльфа сводить нельзя, любовь любовью, но двух алхимиков этот дом точно не выдержит.

– В-вы… д-должны б-будете п-почтить своим п-п-присутствием…

– Успокойся, – я дотянулась, благо кухонька была небольшой, – мне просто надо знать, на что я подписываюсь…

На семейные завтраки дважды в год. И праздник Преломления, который я должна буду встречать с потенциальной родней. А ей мое присутствие – тут и гадать нечего – особой радости не доставит.

Пара испытаний.

– Н-ничего оп-пасного… д-дань т-традиции…

Эль покраснел.

А красный эльф выглядел донельзя жалко.

– И поход в храм, – завершила я. – Через двенадцать лет.

Он же кивнул и, присев на табурет, который опасно покачнулся и заскрипел, напоминая, что не так давно разменял третий десяток лет, а для домашней мебели сие срок и падать на него вот так в высшей степени неблагоразумно.

– Б-боги п-просто… не с-снизойдут… так бывает. Часто, – Эль потер глаза. – Я п-понимаю, что это в-выглядит не п-правильно, но… если вы вдруг согласитесь… даже не двенадцать лет, а… п-пока не встретите кого-нибудь, кто… изъявит ж-желание ввести в-вас в… дом…

И опять краснеет.

– Не встречу, – махнула я.

– Почему?

– По кочану. Можно, по кочерыжке, – я пересчитала оставшиеся куски нечисти. Надо было аккуратней за собой убираться, а то ж опять в Гильдии придираться начнут.

Там меня не любят.

Нет, если подумать, меня нигде особо не любят, но в Гильдии делают это как-то слишком уж активно. И я даже знаю почему: не стоило обзывать бывшую подругу нехорошим словом. Да и половину сказанного тогда, в запале, я по нынешнему уму не стала бы озвучивать.

А так…

– В-вы красивы, – тихо произнес Эль. – Для человека.

Мило.

– Умны. И сильны, как маг…

Но при этом на редкость невезуча. Да и хватит с меня больших любовей, уже налюбилась.

– Я согласна, – я сгребла остатки добычи обратно в сумку и потерла глаза.

Спать хотелось.

А еще есть и кого-нибудь убить, и желательно, чтобы смерть эта была мучительной. Главное же, что ложиться спать смысла не было. Гильдия вот-вот откроется, и на почту заглянуть стоит, отправить ответное письмецо дорогой, чтоб ее гворхи драли, причем во всех смыслах, подружке…

Я моргнула, когда передо мной встала кружка горячего травяного отвара.

– Я п-подумал, что вам нужно…

…и пирог.

Мясной. Свежий. С блестящей румяной корочкой, которая чуть-чуть треснула, выпуская мясной сок.

– Откуда?

– Вы… т-ты задремала…

…и лука не пожалели. В масле жареного. Я такие нюансы уже научилась различать. Лук сырой и лук в жиру – совсем разные луки. Приправы… перец и базилик… базилик люблю. А травы в кружке эльф сам намешал, точно. Ромашку чувствую и еще хладницу, которую не люблю за горечь и резковатый привкус, но сейчас, странное дело, я ощущала ее, но не сказать, чтобы неприятно. И мята горная… с мятой хорошо.

Зверобой.

Белокорень тертый.

Я с удовольствием зажмурилась. Становилось легче. Надо же, уснула во время беседы… ага, прелестно…

– Т-тебе следует отдохнуть, – с упреком произнес эльф.

Надо бы спасибо сказать за отвар и пироги. И вообще… только не скажу. В силу паскудности характера и поддержания образа ради.

– Потом.

– Я тоже так подумал. Тебе еще в Гильдию нужно, – он сел, положил локти на стол и, сцепив руки в замок, уперся ими в подбородок. Маншул потерся о ноги и заурчал. – Гворх в городской черте – это серьезно. Причем настолько старый. Эти твари не любят шума…

То кладбище было тихим, но… пожалуй, я соглашусь.

Отвар здорово прояснял мозги.

Матерый гворх довольно умен, чтобы нацепить безопасное обличье, но не настолько, чтобы долго прятаться. Все же в городе хватает и некромантов, и охотников за нечистью, да и вообще…

Я запечатала могилу, но не осмотрела кладбище на предмет гнезда…

…и нарушила еще пяток пунктов, которые выйдут боком. Нет, все нарушают правила, поскольку не в силах человеческих объять необъятное, но на нарушения одних закрывают глаза, а вот другим приходится штрафные отчислять.

Я вздохнула.

А Эль протянул мне сумку.

Чистую, мать его сумку… она такой была в первую неделю после покупки.

– Как…

– На границе всякое случалось, а слуг там нет, – эльф пожал плечами. – Я бы хотел сопроводить тебя. Гворх в городе – это действительно серьезно…

И я не стала возражать.

А еще мне нацепили на руку браслет. Серебряный. То есть, может и не совсем серебряный, но красивенький. Листочки-веточки и цветочки с полупрозрачными лепестками. Камушки разноцветные…

Красота.

– Если… вы р-решите, что обязательства в-вас т-тяготят, достаточно будет отправить этот браслет… я п-пойму…

– Слушай, – я покрутила браслет, который, как ни странно, при всей моей нелюбви к побрякушкам, не мешал. – У меня к тебе будет ответная просьба, раз уж ты мой жених, но… настаивать не буду…

И кажется, начинаю понимать, почему он заикается и краснеет. Просить кого-то о чем-то жуть до чего неудобно. Но, видят боги, я справилась.

А эльф согласился.

Вот так сразу взял и согласился… бестолочь ушастая.

Здание Гильдии я покидала спустя два часа в весьма смятенном состоянии духа.

Нет, меня по-прежнему не любили.

Но к обычной нелюбви, к недоумению, которое я отчасти разделяла – среди некромантов мне с моим даром и нелюбовью к работе делать было нечего – добавилось весьма откровенное презрение. Оно читалось во взглядах.

Жестах.

В тоне благообразного Седрика, бессменного секретаря, который прежде не разговаривал со мной сквозь зубы, не говоря уже о том, чтобы заставлять трижды переписывать треклятый отчет.