Замок "Мертвая голова" - Джон Диксон Карр

– У вас есть ключи? – прокричал фон Арнхайм.

Мы стояли перед гигантскими деревянными воротами, украшенными арабесками из проржавевшего железа. Конрад при свете четырех фонарей открыл их и сильным движением плеча толкнул. Мы вошли. Конрад захлопнул ворота и в нерешительности остановился.

Мы оказались в широком каменном коридоре, холодном и очень влажном. Шум бушующей стихии здесь казался всего лишь шепотом. Промокший, но все такой же элегантный, фон Арнхайм встал посередине и прошелся лучом фонаря по коридору. Банколен, в бесформенной твидовой шляпе и френче, прикуривал сигарету. При свете спички было видно, что он разглядывает немца. Фриц спокойно стоял на страже. На стенах виднелись железные крепежные скобы, а справа располагалась низкая дверь, ведущая, по-видимому, в жилище охранника. Над воротами мы увидели висящий на цепях проржавевший аппарат, напоминающий огромную бочку с колесами.

– Изощренное тщеславие наших предков, – заметил фон Арнхайм, поиграв светом на странном сооружении. Его голос отдавался пугающим эхом. – Из этой бочки на головы непрошеных гостей выливали раскаленный свинец. А факел, который дворецкий и наш проводник нашли здесь, в коридоре, после убийства…

Он обменялся парой слов с Фрицем, который указал на место примерно в середине коридора. Затем фон Арнхайм велел Конраду вести нас дальше. Наши шаги отдавались грохочущим эхом. Конрад тяжелой поступью направлялся в заднюю часть здания. Его искаженная тень расплывчатым пятном то увеличивалась, то уменьшалась на потолке. Через тридцать футов коридор поворачивал под прямым углом, и к его продолжению на более высоком уровне вела каменная лестница. Фонарь фон Арнхайма высветил узкие щели у основания лестницы.

– Щели для лучников, – объяснил он. – В старину стрел для врага не жалели. А поворот в коридоре… просто идеально подходит для обороны. Идеально!

Еще через тридцать футов коридор снова поворачивал в прежнем направлении. Последний участок был почти вдвое длиннее, и свет наших фонарей едва достигал конца.

– Вы обратили внимание на потолок? – обратился ко мне по-английски фон Арнхайм. – В четырех местах могли опускать решетки, чтобы прикрыть отступление. Такого укрепленного замка я еще не видел. Интересно, кому понадобилась такая изощренная оборона?

– Это, – пробормотал из полумрака Банколен, – и может послужить нам ответом.

Немец резко обернулся. Блеснул огонек сигареты Банколена. Тонкие, высокие тени, эхо шепчущих голосов…

Наконец наша компания вышла во двор, вымощенный каменными плитами. В темноте мы не могли видеть окружающих стен, но Фриц уверенно вел нас к наружной лестнице, расположенной в центре фасадной стены. И снова мы боролись с немилосердной бурей, бушующей на самых высоких во всей округе зубчатых стенах замка.

Как я успел заметить, толщина стен достигала, наверное, девяноста футов. Каменный череп, насколько я мог увидеть при слабом освещении, был частью самой фасадной стены, вроде гигантской башни. Он оказался чуть больше крупного дома и при ближайшем рассмотрении совсем не напоминал голову мертвеца. Высоко подняв фонари, мы осветили большое треугольное отверстие, которое раньше ошибочно принимали за нос. Верхняя часть представляла собой почерневший купол, скрытый стеной проливного дождя. То, что мы принимали за зубы, оказалось рядом остроконечных каменных арок, поддерживающих галерею. Пока мы стояли, сбившись в кучку, цепляясь за парапет и переводя дыхание, небо внезапно осветила вспышка молнии…

У меня вдруг возникло ужасное ощущение, что я вот-вот упаду с этой стены. Меня от страха бросило в жар. Мы балансировали на невероятной высоте. Свет молнии озарил черные, лохматые сосны и ленту кипящей, серой реки далеко внизу. Вспышка была настолько яркой, что стали видны наша крошечная лодка, которая болталась на волнах возле причала, трубы дома Элисона на другом берегу и светящиеся огоньки его окон. Небо вновь почернело. За вспышкой молнии последовал сильнейший раскат грома. Вне себя от страха, я ухватился за одну из арок, и мне показалось, что она дрожит.

– Я не вижу следов крови, – будничным голосом произнес фон Арнхайм. – Легочное кровотечение должно было быть сильным, но кровь могло смыть дождем.

Он стоял под аркой и светил фонарем на пол. Затем на безупречном французском языке обратился к Конраду:

– Послушайте! Вы были на этом месте. Видели пятна крови? Где застрелили Элисона, до того как он выбежал сюда?

У Конрада стучали зубы, он едва мог говорить. Начал он по-немецки, но после резкого, сурового взгляда Арнхайма тотчас перешел на французский:

– Если вы пойдете за мной, я покажу!

Велев Фрицу светить вдаль, он повернул направо. Галерея заканчивалась тяжелой деревянной дверью. Выбрав из связки ключ, Конрад отпер ее. Наши фонари осветили высокий холл внутри «черепа», с побеленными стенами. Очень высоко, почти на повороте лестницы, идущей вдоль стены, мы заметили узкое остроконечное окно из мозаичного, темного стекла. Лестница розового дерева повторяла контуры стены и была устлана черной ковровой дорожкой. Она начиналась от черного пола, отражавшего свет наших фонарей.

– Оникс! – пробормотал фон Арнхайм, взмахнув руками. – И хорошо сохранившийся! Побеленные стены и ониксовые полы! Проклятье! Здесь есть освещение?

– Только свечи, герр барон, – ответил Конрад.

– Так зажгите же их!

Возле лестничной колонны стоял резной канделябр черного дерева в рост человека, с шестью высокими свечами. Конрад зажег их, и на стены холла легли неровные тени от языков их пламени.

– Видите, господа, – с жаром произнес Конрад, – здесь, у подножия лестницы, есть пятна крови. И на ковре, в трех ступенях от нас, тоже. Давайте немного поднимемся! На стене, за которую пыталась удержаться жертва, есть кровавые отпечатки пальцев. И ближе к окну их тоже можно заметить. Мы думаем, что его застрелили на верхних ступенях лестницы, потому что других пятен крови нет. По-видимому, когда в него выстрелили, он вырвался от нападавшего и, шатаясь, побежал вниз. Я написал об этом в отчете, который передал вам…

Фон Арнхайм, склонившись, быстро рассмотрел в монокль следы на стене.

– Он не сбежал вниз, – раздался тихий голос. – Его снесли.

Банколен, засунув руки в карманы тренча и удивленно блеснув глазами, ткнул меня локтем. При свете свечей промокшая шляпа жутковато оттеняла его сатанинское лицо. Фон Арнхайм медленно повернулся. Сначала он бессмысленно взирал на француза, потом взглянул на Конрада:

– Да, непроходимый вы тупица! Он не бежал. Вы внимательно разглядывали следы? Думаю, нет. Это пальцы правой руки, а человек, спускаясь по этой лестнице, держался бы за стену левой рукой! Если бы вы разглядели отпечатки пальцев, вы бы заметили, что они определенно повернуты вниз. На месте отпечатков в стене имеются царапины и увязшие в побелке кусочки ногтей! Короче, кто-то нес Элисона ногами вперед на правом плече, а тот хватался за стены, чтобы затруднить спуск напавшему…

Арнхайм замолчал. Его гибкое тело напряглось. Шесть свечей освещали напрягшиеся мускулы его челюсти и большой, холодный глаз под моноклем, пристально глядящий на Банколена.