Обрученные ураганом - Лиз Филдинг

— Откуда ты все это знаешь? — удивилась Майри.

— Они вырезали на стенах пиктограммы и различные изображения. Кроме того, это подтвердили лабораторные анализы золы, найденной под многолетними слоями мусора.

— Но это же прекрасно, Джаго. Почему экскурсовод ничего нам об этом не сказал?

— Потому что он ничего об этом не знает. Я еще не опубликовал свои открытия.

— Но как же…

— Довольно. — Джаго не хотел думать о Флисс. Он был зол на нее, на Фелипе, но больше всего на самого себя. Он сам был во всем виноват. Если бы он не был таким упрямым и не хотел бы сохранить открытый им прекрасный мир только для себя… — Теперь твоя очередь, — сказал он. — Расскажи мне, от чего ты бежишь.

— Кто тебе сказал, что я от чего-то бегу? — возмутилась она.

— Ты решила отдохнуть от своей семьи, не просматриваешь сообщения, не посылаешь домой открыток.

Миранда глубоко вдохнула, и на мгновение ему показалось, что она сейчас пошлет его куда подальше.

Но она не сделала этого. Она еще долго молчала, а затем произнесла всего три слова:

— От самой себя?

— Что?

Джаго предполагал, что всему виной были проблемы на работе, в семье или в личной жизни. Или все вместе.

— Всю свою жизнь я бегу от ужасной твари, которую никто не любит.

Он вспомнил, как в детстве засунул палку в дупло дерева и потревожил осиное гнездо. Тогда он пожалел о своем поступке, но не смог избежать последствий. Так же было и сейчас.

— Никто? — спросил он.

Она поежилась.

— Мой брат Иво всегда заботился обо мне лучшим образом, а я в ответ чуть не утащила его с собой в пропасть. Кажется, это входит у меня в привычку. — За этим последовала тишина, в которой он услышал стук ее сердца. — Хотя тогда это было психическое, а не физическое падение.

— У тебя было нервное расстройство?

— Да, они, кажется, так это называли. Доктора убедили Иво изолировать меня. Поместить в клинику для душевнобольных ради моей же безопасности.

Внезапно Джаго перестал жалеть, что заговорил с ней на эту тему. Сейчас он думал только о том, как ей, должно быть, тяжело говорить об этом с чужим человеком. Вообще говорить об этом с кем бы то ни было.

— Но вы оба выжили, — произнес Джаго, наконец подобрав подходящие слова. — И ты даже стала крестной матерью его ребенка.

— Да, Иво выжил. Он очень сильный, но это глубоко ранило его.

Затем, словно неожиданно осознав, что она делает, Миранда попыталась отстраниться от него и встать.

— Не двигайся! — предупредил ее он, резко подняв корпус, чтобы остановить ее. Его плечо ныло, голова шла кругом. — Оставайся на месте! Мне не хватало только, чтобы ты провалилась в эту чертову дыру. — Поняв, что по-хорошему ее не остановить, он продолжил: — Мне пришлось бы снова спускаться вниз и собирать то, что от тебя осталось.

— Я говорила тебе…

— Я знаю. Я должен был позволить тебе упасть и оставить тебя умирать. Прости, но я не мог этого сделать так же, как твой брат.

Какое-то время Майри продолжала сидеть на полу, но они оба знали, что она делала это из гордости. Затем она все же легла рядом с ним.

— Ты запомнил мои слова.

— Ты умеешь произвести впечатление, черт побери.

— Правда? — Она издала смешок. — Еще бы, у меня была многолетняя практика. Я начала пробовать свое мастерство на нянях.

— Позволь спросить, каким образом.

— Как ты относишься к жабам? Паукам? Муравьям?

— Да никак. Для меня что они есть, что их нет, — ответил он. — Муравьям?

— Да, огромным древесным муравьям.

— Каким же наказанием ты была!

— Я старалась, — заверила его она. — Мне удалось вылететь из трех школ, прежде чем я поняла, что все это напрасно: если у твоей семьи достаточно денег и хорошие связи, всегда найдется новая школа.

— Ты не любила учиться?

— Что ты, совсем наоборот. Я проказничала из духа противоречия.

Другими словами, подумал Джаго, она отчаянно пыталась привлечь внимание людей, которые должны были быть рядом. На их месте он всегда был бы рядом. С этой мыслью Джаго приподнялся и, прислонившись спиной к стене, притянул к себе Миранду. Боль в плече дала о себе знать, и он поморщился.

— У тебя все в порядке, Джаго?

Должно быть, она слышала, как у него перехватило дыхание.

— Да, в полном, — солгал он и тут же перевел разговор на другую тему: — Ты сказала, что твоего брата зовут Иво. Это довольно редкое имя. Твой брат случайно не Иво Гренвилл?

— Ивэн Джордж Гренвилл, если быть точной. — Миранда вздохнула. — Финансовый гений. Филантроп. Правительственный консультант. Разумеется, ты о нем слышал.

— На самом деле я подумал о парне с этим именем, который учился в одной школе со мной. Мог он быть твоим братом? Родители никогда не забирали его. Даже не приехали на торжественное вручение…

— Да, даже когда он получил директорскую премию, — подтвердила Миранда. — Да. Это был мой Иво.

— Умный малый. Иногда мои родители заезжали за мной, чтобы поужинать вместе, и мне было неловко спрашивать его, не хочет ли он составить нам компанию.

— И ты не спрашивал.

— Откуда ты знаешь?

— Я не критикую тебя, Джаго. Я просто хорошо знаю своего брата. Он никогда никого так близко к себе не подпускал. Даже меня. До тех пор, пока не встретил Белль. Теперь он другой.

— Я искренне за него рад. Жаль, что мы с ним не смогли подружиться.

— Не вини себя. В ответ на пренебрежение родителей он окружил себя стеклянной стеной. Никакого взаимодействия, чтобы ему не причинили боль. Я же, напротив, вела себя вызывающе, чтобы они обратили на меня внимание.

— В это я могу поверить. Что ты сделала, когда тебя в последний раз выгнали из школы? Дала пинка директрисе?

— Ты когда-нибудь дашь мне об этом забыть?

— Никогда, — сказал Джаго, и у него как-то странно потеплело на душе. Это было глупо. Выбравшись отсюда, они пойдут каждый своим путем и, возможно, больше не встретятся. Прогнав эту мысль, он сосредоточился на более важном. — Расскажи мне о своих родителях. Почему они отвергали вас обоих?

— Отвергали слишком сильное слово. Отвержение требует усилий, а они предпочитали тратить все свое время и энергию на развлечения.

— Тогда зачем им понадобилось рожать детей?

— От них ждали наследников. Не могли же они завещать все состояние Гренвиллов кому попало.

— Ну разумеется, — саркастически произнес он. — Я задал глупый вопрос.