Мартин Заландер - Готфрид Келлер

— Я убежден, — сказал стряпчий, — что еще десять лет назад Вольвенд избежал банкротства лишь благодаря сумме вашего поручительства, каковую вам пришлось незамедлительно внести, и полагаю, что и на сей раз именно благодаря вашим деньгам, которые заграбастал частью или целиком, ему удалось хоть кое-как рассчитаться с кредиторами; ведь львиную долю он конечно же оставил себе. Тем не менее не могу не признать: юридически он субъект прелюбопытный. Меня озадачивала неизменно холодная, молчаливая позиция, какую он всегда занимал касательно этого чека, не давая ничем себя смутить, поэтому мне пришло в голову провести с ним несколько необычный эксперимент. Я знаком с одним очень опытным врачом-психиатром, он возглавляет зарубежную лечебницу и работает с симулянтами, которых передают ему в ходе судебных расследований, когда преступники, прикидываясь безумцами, норовят уйти от признания вины. Психиатр превосходно наторел в своем деле и, как правило, за два дня, а то и за два часа возвращает хитрованов к здравому рассудку, коль скоро они вообще им обладают. Правда, он не связан ограничениями, каковые предписаны следственному судье. И когда он приезжал сюда на несколько дней, я рассказал ему о Луи Водьвенде и его странном поведении. Мы уговорились, что под видом представителя некого пайщика заокеанской банковской компании, который консультировался также со мною, он посетит Вольвенда и под предлогом наведения деловых справок понаблюдает за ним и порасспросит. Врачу удалось затянуть разговор на час с лишним, но ни разу он не поймал Вольвенда на рискованном слове. Выводы таковы: иные индивиды умеют до того ловко удалять из своего сознания неприятные факты, что даже во сне, а уж наяву тем паче о них не говорят, коли не желают. Причем это отнюдь не духовно сильные люди, скорее такие, у кого нет ни малейшей потребности разбираться в себе самих. Смешиваясь затем с заурядным лукавством, сей изъян становится для них полезной силой. Только близость естественной смерти способна порой разорвать заколдованный круг. К означенной категории, по-видимому, принадлежит и господин Вольвенд, хотя представляет собой необычную ее разновидность. Во время беседы он не проявлял судорожной осторожности, но говорил совершенно непринужденно, слушал словно бы внимательно и держался так, будто ищет доброго совета, качал головою, а под конец сказал: «Нелепая запутанная история! Я бы рекомендовал вашему клиенту действовать по примеру господина Заландера и самому поехать в Рио; там скорее можно добиться чего — нибудь, нежели здесь!» При этом он усердно занимался старой картонной коробкою, где пыльной кучкой лежали с десяток растрепанных бабочек и жуков. Разбирая обветшалых насекомых и прикрепляя их к новым кусочкам пробки, он наконец с легким вздохом воскликнул: «Да-да, сударь мой! Без малой толики науки зачастую было бы невозможно сохранить мужество жить в сумятице нынешнего мира! Вы никогда не интересовались энтомологией?»

Некоторое время трое мужчин молчали, наверно раздумывая, что еще можно бы предпринять касательно досадного наличия столь неприятного субъекта, который, словно медуза, способен обезопасить себя, если замечает, что к нему проявляют большое любопытство.

Между тем Мёни Вигхарт потер пальцем нос и неожиданно воскликнул:

— Что ж это я? Ведь хотел сообщить кое — что имеющее сюда самое прямое отношение, да было запамятовал за сегодняшним сюрпризом! Точно! Недавно слышал я от одного здешнего лесоторговца, что в венгерской глуши он встретил Луи Вольвенда, юркого, как рыба, женатого на красивой молодой женщине и уже благословлённого двумя маленькими детишками! Место я назвать не могу, не вспомню. Я спросил у торговца, говорил ли он с ним. Разумеется, говорил, и Вольвенд рассказал, как благодаря удачной женитьбе ему досталась не только прелестная женушка, но и недурное женино приданое. Однако разговор вышел недолгий, Вольвенд быстро распрощался. Торговец навел справки в трактире, и местные жители все подтвердили, добавив, что тесть Вольвенда, свиноторговец, не просто еще до замужества назначил каждой дочери хорошее состояние, но и формально отписал как будущее наследство, а вдобавок обязался до своей кончины ежегодно выплачивать Вольвенду проценты с оного капитала. Некоторые, впрочем, подвергают эту историю сомнению, ведь тесть вовсе не слывет настолько богатым, что мог бы выделить каждой дочке подобное наследство; другие же ссылаются на то, что означенная девица — дочь от первого брака и лишь по праву получает материнскую долю, тогда как третьи утверждают, будто она свиноторговцу вовсе не законная дочь. Некая знатная дама якобы тайно произвела ее на свет и устроила у этого человека.

— Словом, — вмешался Мартин Заландер, — мой Луи Вольвенд, без сомнения, сумел на востоке Европы прищучить свиноторговца.

— Хм, я бы сказал, восточный свиноторговец прищучил хитреца Луи! — усмехнулся стряпчий.

— Это как же?

— Как? А что, ежели он потихоньку переправил припрятанную добычу, миллионы бразильских рейсов господина Мартина Заландера, на турецкую границу и столь гениальным образом превратил их в женино приданое? И что, ежели поросячий крёз сумел обвести хитрована вокруг пальца, надул его с капиталом и процентами, да еще и дочку свою ему сплавил? Удивляет меня только легкость, с какою он проболтался лесоторговцу, после всего, что я рассказал вам о психиатре. Либо он слишком развеселился, либо, как Гомер, чуток задремал![7]То обстоятельство, что здесь, вероятно, две щуки караулят одного карпа, не позволяет мне, господин Вигхарт, прямо сейчас просить вас разузнать у вашего свидетеля точное место и имена. Я еще денек-другой обдумаю свои умозаключения, а затем, если позволите, загляну к вам, конечно с согласия моего клиента, коль скоро он еще полагает себя таковым! Собственно говоря, речь немедля пойдет об уголовном деле, и у властей появится повод к действию.

— Конечно, обдумайте все, господин стряпчий! — отвечал Заландер. — В конце концов отнюдь не вредно немножко пугнуть Шаденмюллера, щуку-то, и погонять как следует!

Трое мужчин продолжали беседу еще минут пятнадцать, а затем покинули ресторан, чтобы вскоре распрощаться. Мартин Заландер пошел домой.

Впечатление, вынесенное от прогулки среди обновленного народа и от стычки с горлопаном, вновь проснулось, когда он шагал под извечным звездным небом, а тягостная взаимосвязь со старым приятелем Вольвендом, к которому он словно бы прикован железными цепями, еще ухудшила и без того мрачное настроение, одолевшее его. Он решил отговорить стряпчего от дальнейшего преследования Вольвенда, чтобы этот человек как можно скорее стерся из его памяти. Тем не менее на сердце полегчало лишь после того, как он вошел в приветливо освещенную гостиную и увидел за столом поджидающих его детей. Жена, успевшая прочесть печаль в его глазах, со встревоженными расспросами уже опоздала.

Когда Мартин в скором времени отправился к своему поверенному, выяснилось, что тот и сам отказался от мысли затевать официальное дознание касательно происхождения приданого вольвендовской жены. Все ж таки неблагоразумно предпринимать подобные действия в отдаленных краях на основании неопределенных слухов и остроумного предположения. Если мы забросим удочку сейчас, сказал он, леска оборвется, если же повременим, она, глядишь, очень даже пригодится.