Падение Римской империи - Питер Хизер

* * *

В соответствии с соображениями стратегии римские рубежи в Европе на всем их протяжении пролегали по рекам. Они облегчали снабжение многочисленных войск, размещавшихся на границе. На легион времен ранней империи, состоявший из 5 тысяч человек, требовалось примерно 7500 кг зерна и 450 кг фуража в сутки, или 225 т и 13,5 т в месяц соответственно. Бо́льшая часть римских войск в это время располагалась на границе или рядом с нею, а условия в большинстве приграничных районов, прежде всего уровень их экономического развития, не обеспечивали удовлетворения всех нужд за счет местных ресурсов. Войска, располагавшиеся вдоль Рейна, обладали еще одним значительным преимуществом в большей степени, чем части, дислоцировавшиеся вдоль других рек, которые текли с юга на север и которых было немало в Центральной и Западной Европе, в их числе и Эльба. При использовании Роны и Мозеля (наиболее краткий путь для перевозок) снабжение могло производиться по воде из Средиземного моря до Рейна без риска, связанного с путешествием по неспокойным водам.

Истинные причины того, почему Рейн стал в конце концов границей, заключаются в сочетании мотивов, обусловливавших римскую экспансию, и разницы в уровне социально-экономического развития доримской Европы. Римская экспансия осуществлялась в результате борьбы за власть между республиканскими олигархами вроде Цезаря и стремления первых императоров к славе. Экспансия как путь к власти в Риме определяла положение в тот момент, когда все еще оставалось немало незавоеванных богатых общин Средиземноморья, чье покорение напрашивалось само собой. Подвергшись аннексии, они становились новыми источниками налоговых поступлений в Рим, а также делали имя тем полководцам, которые их покорили. Со временем, однако, наиболее богатые из них оказались захвачены, и в начале императорской эпохи римская экспансия стала поглощать территории, которые не приносили прибылей, способных покрыть расходы на их завоевание. В частности, Британию, как подчеркивается в античных источниках, император Клавдий начал покорять только ради славы. С учетом всего этого пределы римской экспансии на севере приобретали особое значение, если наложить их на карту экономического развития неримской Европы.

Римская экспансия остановилась непосредственно в зоне между ареалами двух материальных культур — латенской и ясторфской (см. карту № 2). В общем характере их жизни можно выделить два ключевых различия. До римского завоевания на территории распространения латенской культуры появлялись не только деревни, но и более крупные поселения, иногда идентифицируемые как города (по-латински oppida, поэтому другое ее наименование — «культура oppida»). Кое-где в областях латена использовались монеты, а некоторые народы латенской культуры имели письменность. Цезарь в «Записках о галльской войне» описывает комплекс политических и религиозных институтов, существовавших по крайней мере у нескольких племен, которые он завоевывал, в частности у эдуев на юго-западе Галлии. У них все основывалось на экономике, способной производить достаточное количество прибавочного продукта, чтобы обеспечивать военных, жрецов и ремесленников, не занятых непосредственно сельскохозяйственным трудом. В отличие от латенской уклад жизни в ясторфской Европе был куда более суровым, с куда большим упором на скотоводство и с куда меньшим количеством излишков. Ее население не чеканило монету, не имело письменности и к началу нашей эры не создавало сколь-либо крупных поселений — даже деревень. Таким образом, то, что осталось от этой культуры, не дает почти никаких свидетельств о специализированной экономической деятельности.

Во времена, когда господствовали взгляды Коссинны и зоны распространения тех или иных культур связывались с «народами», латенская и ясторфская культуры обычно отождествлялись с кельтами и германцами соответственно, но столь упрощенная идентификация неверна. Зоны, сходные в археологическом отношении, отражают образцы материальной культуры, а материальную культуру можно усвоить. Люди не рождаются с оружием, горшками и украшениями определенного вида, которые сохраняются у них, пройдя огонь и воду. Хотя образцы латенской культуры впервые появляются на территории народов, говоривших на кельтских языках, а их ясторфские эквиваленты — у народов германской группы, нельзя отсюда делать общий вывод относительно того, что последние не могли усвоить некоторые элементы материальной культуры латена. И к тому времени, когда римская власть распространилась к северу от Альп, у некоторых германских племен на окраине кельтского мира, в частности тех, которые жили вокруг устья Рейна, развилась культура, гораздо больше похожая на латенскую, чем на ясторфскую.

Таким образом, римское продвижение останавливалось не там, где проходили те или иные этнические границы, а там, где происходили разрывы в социально-экономической организации Европы. В результате основная часть более развитой латенской Европы вошла в состав империи, тогда как ясторфская в целом осталась за ее пределами.

Это касается не только Рима. Как можно видеть на примере Китая, здесь в приграничных районах империи должно было господствовать пахотное земледелие, чтобы обеспечить стабильность в промежуточной зоне с ее наполовину земледельческим, наполовину скотоводческим хозяйством, где способность местной экономики к производству оказывалась недостаточной для обеспечения имперской армии. Идеология экспансии и стремление к славе тех или иных правителей могли привести к тому, что эти армии оказывались за пределами указанной линии, однако в конце концов трудности, связанные с удержанием новых территорий и вдобавок с малой выгодой, которую можно было извлечь из них, делали дальнейшие завоевания бессмысленными. Европа двух систем — явление не новое, и римляне делали соответствующие выводы. Преемник Августа Тиберий увидел, что Германия просто не стоит того, чтобы ее завоевывать. Народы, рассеянные на обширном пространстве по глухим лесным углам, можно было завоевать поодиночке, но в районах распространения ясторфской культуры оказывалось гораздо труднее удерживать стратегическое господство, чем над организованными народами латенской культуры, компактно проживавшими в городах. Именно удобная для тылового обеспечения ось Рейн — Мозель и расчеты издержек с учетом ограниченных возможностей экономики районов распространения ясторфской культуры вынуждали легионы оставаться на своих местах. Германия как целое была также слишком разобщена в политическом отношении, чтобы представлять собой серьезного соперника для более богатых и уже завоеванных стран. Вполне естественно, что памятник Арминию стоял не в том месте, где надлежало, — поскольку германские националисты XIX в. неправильно оценивали подлинное значение германского вождя. Речь должна идти не о доблести в бою, которая позволила германцам остаться вне пределов Римской империи, а об их бедности.

В итоге защищенная приграничная римская зона в середине I в. н. э., чтобы более или менее стабилизироваться вдоль определенной линии, проходила по рекам Дунай и Рейн. Если не считать некоторых небольших изменений, она сохранялась три столетия. Это имело значительные последствия. Европейские народы к западу и югу от этих речных границ, будь то латенские или ясторфские по своей культуре, оказывались вовлеченными в процесс, в результате которого они усвоили латинский язык и городской образ жизни, надели тоги и, наконец, приняли христианство. Взирая на то, как изменяются под воздействием романизации соседние народы, находившаяся под властью германцев Северная и Восточная Европа никогда не становилась частью римского мира. По представлениям римлян, Германия оставалась обиталищем неотесанных варваров. Тот же ярлык навешивался на персов на Востоке. Однако эти последние представляли собой угрозу совершенно иного уровня.