Нищий лорд - Барбара Картленд

Лорд Корбери рассмеялся.

— В таком случае она заслужила каждый пенни из них! Хорошенькая женщина, привязанная к такой старой развалине, — это же просто преступление!

— Я полагала, что ты вышел на большую дорогу, чтобы раздобыть денег, — сказала Фенелла, и ей показалось, что в ее голосе прозвучали сварливые нотки.

— Я решительно настроен продолжить знакомство с миссис Энслоу, — продолжал лорд Корбери, обращаясь больше к самому себе. — Как бы нам уговорить ее приехать с визитом в Прайори?

— И самому сунуть шею в петлю? — спросила Фенелла. — Она непременно узнает тебя при встрече, и неужели ты думаешь, что она станет молчать об этом забавном происшествии?

Лорд Корбери ничего не ответил, и Фенелла продолжала:

— Благородный владелец Прайори, переодетый разбойником, грабит мирных путешественников! Это вызовет такой скандал, который серьезно отразится на твоем положении в обществе, если не произойдет чего-нибудь хуже.

Лорд Корбери вздохнул.

— Возможно, ты права, — сказал он. — Но все же она очень мила.

— А ее изумруды, которые ты оставил ей в обмен на поцелуй, стоят не одну тысячу фунтов, — резко ответила Фенелла.

Но лорд Корбери не слушал ее. Он принялся вытряхивать содержимое кошелька себе на ладонь.

— Десять — нет, одиннадцать соверенов, — подсчитал он. Он поднял голову и увидел выражение лица Фенеллы. — Не стоило рисковать, — пробормотал лорд Корбери.

— Вне всякого сомнения, — ответила Фенелла. Он какое-то мгновение смотрел на нее, потом сорвал с лица маску и забросил ее в кусты.

— Ты права, Фенелла, права, как всегда, — сказал он. — В то же время, это было довольно весело. Ладно, поехали домой.

Он протянул ей руку, и после некоторого колебания она положила свою руку ему на ладонь.

Лорд Корбери сжал ее пальцы.

— Ты не сердишься на меня?

В его голосе прозвучала умоляющая нотка, против которой ей трудно было устоять.

— Нет, Периквин, — ответила она.

Но по дороге в Прайори Фенелла вынуждена была признать, что хотя она больше и не сердилась на него, вид Периквина, целующего другую женщину, открыл ей глаза на то, о чем она усиленно старалась не думать всю последнюю неделю.

Правда заключалась в том, что она любила его, и это не было детской влюбленностью или родственной привязанностью, которую они испытывали друг к другу в течение многих лет. Фенелла любила его, как женщина.

Она любила его! Она любила в нем все, сетуя лишь на то, что он не разделяет ее чувства.

Они ехали очень быстро, потому что теперь, когда приключение благополучно завершилось, лорд Корбери спешил попасть домой.

Они мчались галопом по полям, и Фенелле казалось, что копыта их лошадей выстукивают: «Я люблю его. — я люблю его… я люблю его. —»

Эти слова вертелись у нее в мозгу, но в своем сердце она не чувствовала никаких изменений.

Она любила его еще ребенком, когда считала дни до его приезда на каникулы. Она любила его, когда все долгие годы войны лежала по ночам без сна в мучительной тревоге за него. В тот момент, когда она спряталась в потайной комнате, неожиданно услышав его голос в гостиной, ее любовь вспыхнула с новой силой.

«Я столько времени проводила в обществе такого красивого, привлекательного, обворожительного мужчины, — подумала она. — Мне было суждено безнадежно влюбиться в него».

Конечно, для Периквина все было не так. В мире столько красивых женщин, из которых он может выбирать!

Хетти, возможно, была слишком практична, и вряд ли ей приходило в голову выйти замуж за нищего, но она была рада видеть Периквина у своих ног и, как подозревала Фенелла, позволяла ему вольности, о которых другие поклонники могли лишь мечтать. Но кто мог устоять перед Периквином!

Она украдкой бросила на него взгляд. Несомненно, он был самым красивым мужчиной из всех, кого она видела. Даже в старом, поношенном камзоле он выглядел необычайно элегантно. В нем было то, чего обычно так не хватало его сверстникам — какое-то особое достоинство, уверенность в себе.

Он повернул голову и улыбнулся ей, и она почувствовала, как сердце замерло у нее в груди.

— В этой одежде ты похожа на оборванца, — сказал он. — Лучше я сам отведу твою лошадь на конюшню, пока ты будешь переодеваться. Трудно даже представить, что подумают грумы, если увидят тебя.

— Полагаю, они просто скажут, что мастер Периквин снова взялся за свои проделки, — ответила Фенелла.

— На которые его, без сомнения, вдохновила мисс Фенелла, — добавил лорд Корбери.

Они все еще смеялись, когда наконец подъехали к воротам Прайори.

Тремя днями позже сэр Николас Уорингэм приехал в Прайори и вошел в дом, не потрудившись даже позвонить в колокольчик, висящий на двери. Правда, к этому моменту он уже знал, что колокольчик сломан, и даже если бы это было не так, открыть ему все равно было бы некому.

Он бросил цилиндр и перчатки на столик в холле и принялся методично обходить все комнаты. Обнаружив, что все они пусты, он наконец добрался до кухни и увидел там Фенеллу, которая старательно гладила галстуки, грудой сваленные на столе.

Услышав его шаги, она подняла голову и воскликнула:

— Сэр Николас, как вы рано!

— Хетти отправилась в Брайтон за покупками, — объяснил он, — и я подозревал, что Корбери в это время катается верхом.

— Он поехал посмотреть, как продвигается ремонт коттеджей, — сказала Фенелла. — Вы хотели его видеть?

— Нет, — ответил сэр Николас. — Я хотел поговорить с вами.

Фенелла не удивилась. В последние дни во время визитов сэра Николаса они обсуждали не только его фамильное древо, но и множество других проблем, и как истинная женщина Фенелла поняла, что она заинтриговала его.

Она знала, что это произошло потому, что она сильно отличалась от всех девушек, которых ему доводилось раньше встречать.

Прежде всего она не пыталась «поймать его на крючок», а вела себя с ним просто и без излишних формальностей. Она не прилагала особых усилий, чтобы заинтересовать его, и не казалась чрезмерно польщенной тем вниманием, которое он проявлял к ней.

Неожиданно для себя Фенелла обнаружила, что сэр Николас удивительно интересный собеседник. Она узнала, что он проделал огромное количество сложных и необычайно захватывающих исследований не только в отношении своей родословной, но и в отношении родословных многих известных семей.

Более того, выяснилось, что он очень начитан и эрудирован и, как она и заподозрила при первом знакомстве, был гораздо проницательнее там, где дело касалось окружающих, чем это казалось на первый взгляд.

Она пришла к выводу, что его напыщенность и самодовольство — это всего лишь поза, своеобразный защитный барьер, который он возводил между собой и окружающими.