Трави трассу! Сатана! Сатана! Сатана! - Тони Уайт

Варгстром таращился как зачарованный. Какую-то долю секунды – прежде чем карта всерьез занялась и скукожилась, обратившись в пепел – вся территория Британских островов озарилась пылающей пентаграммой. Огонь, однако, быстро распространялся все более впечатляющим кольцом разрушения. Внезапно испугавшись, что система пожаротушения может автоактивироваться, Варстром опрокинул вазу с цветами, стоявшую на краю стола, и пламя тут же погасло.

* * *

Он не мог одуплиться, сколько проспал. Может, пару минут, может, пару часов. Снаружи было все так же темно, и Билко чувствовал, что его зовут духи. Он сразу насторожился; скорость все еще торкала не по-детски. Что-то случилось, пока он спал. Как Остин Осмен Спэр, он открыл свой разум загробному царству, и теперь чувствовал, как в мозгу формируются новые идеи, буквально слышал, как там происходит некая электрическая активность. На мгновение сердце его перестало биться: он понял всю правду про Дэб. Он мало сделал, чтоб добиться ее. Что-то нужно свершить. Что-то жесткое. Он дал духам нарисовать картины в его мозгу. Разрешил им действовать сквозь него. Типа, он как художник должен дать их идеям поселиться у себя в голове, а потом, типа, воплотить их в жизнь. В ослепительной вспышке он понял, что должен сделать. Чисто две вещи. Две прекрасные, злые вещи. Он заставит Дэб захотеть его так, что пизда ее раскалится и будет, дрожа, умолять сунуть хуй все 24 часа в сутки. Не будет ей покоя, пока она не сядет, как на кол, на его трепещущую любовную кость. Об этом он позаботится. Однако прямо сейчас, чтобы осуществить свой план, он должен замутить пару фишек. Он схватил с кровати свою поношенную синюю псевлофлотскую штормовку и вывалился из квартиры, даже не задержавшись, чтоб захватить с собой пачку «Старого Холборна».

Иди к Паааааааапочке.

Дэб проснулась в холодном поту. Сердце бешено колотилось, и она тут же села в кровати; потом, осознав, что это был просто сон, она снова легла и уставилась в потолок. Во сне она была на гастролях «Верджин Прунз», только фронтменом команды был Билко, он пел эту песню, всю дорогу тыча в Дэб пальцем, а позади него лица остальных музыкантов медленно превращались в ужасные видения существ с того света. Но это был только сон. Хвала тебе, ебля, подумала она, услыхав, как кто-то возится в нижней комнате.

– У, е, бля!

Это была Сэл. Она обычно вставала первой.

Дэб сбросила одеяла и выползла из постели, бледную кожу осветили сквозь окно лучи дня. Было холодно, и кожа тут же покрылась крапинками мурашек, соски затвердели. Спальня Дэб на втором этаже смотрела окном на чей-то лишенный окон чердак, так что она очень редко задергивала занавески.

Подойдя голышом к окну, Дэб уставилась на город, занятый, как обычно, своими делами. Интересно, который час. Должно быть, поздненько. Проведя рукой по груди, Дэб нежно щипнула себя за сосок, зажав его между большим и указательным пальцами. Пит и контора должны сегодня вернуться. Клево. Мысль о Питовом хуе, таранящем ее в раскаленную жопу, заставила пизду завибрировать в предвкушении. Она взялась за сосок еще раз, покатала его между пальцев; потом покатала второй. Казалось, в пизде заработала динамо-машина, оттуда сразу же потек сок. Дэб провела рукою по животу, забравшись в густые черные заросли, и сразу раздвинула половые губы, отдав клитор во власть холодным касаниям пальцев и воздуха. Все так же легко массируя сиськи одной рукой, она подергала клитор несколько раз, пока не вошла в нормальный и ровный ритм.

Пизда Дэб настолько изголодалась по жесткому «экшну», что было понятно: не видать ей покоя, если она не кончит так, чтоб косточки захрустели – с помощью Питова хуя, или без оной. Она включила электрокамин и вновь забралась в постель, наслаждаясь запахом жженого пуха на моментально раскалившихся элементах. Под одеялами было все так же тепло. Она широко раздвинула ноги и довольно быстро взяла прежний темп, медленно водя двумя пальцами по вставшему клитору, то нежно, то более жестко. Она закрыла глаза и представила полную крови Питову любовную кость, пляшущую перед самым носом; вот она хватает ее рукой и высовывает язык, чтобы лизнуть лиловую головку, которая не менее тверда и блестяща, чем галька, отполированная океаном за бесчисленные века. Потом она разожмет зубы и всосет его венозный хуй целиком, будет давиться, двигая головой туда-сюда, туда-сюда, и легонько покусывать его корень зубами.

Ее пальца начали двигаться быстрее, настойчивей, и соответственно гуще полился сок из пизды.

Он повалит ее на кровать и уляжется сверху. Нет. Не канает. Дэб перевернулась, и вместо того, чтоб цивильно лежать на спине, встала на четвереньки как возбужденная похотливая сука. Раздвинув ноги и выставив пизду с дыркой в жопе наружу,

она приспособилась стоять так, что лицо ее боком легло на подушку, а сиськи плотно прижались к простыне. Она любила, когда ее так ебли. Жопой наружу. Одной рукой она продолжила дрочку, а воображаемый Пит – которого так-то легко можно было заменить на большого черного пса – вгонял свой толстый венозный хуй глубоко ей в пизду. «Я проедусь верхом на тебе до ада, ты, похотливый ублюдок!» – думала она, двигая и двигая жопой и представляя, как он безошибочно вгоняет свой горячий прибор в разгоряченное, пульсирующее сердце ее естества, пока она корчится, завывая, как сучка-баньши на электрическом стуле. Когда ее таз и бедра начали содрогаться, она удвоила усилия, жестко деря себя за соски свободной рукой. Внезапно картины и звуки ее фантазий канули в небытие, и на их месте вознесся косящий под Босха ландшафт декадентских и извращенных желаний; империя нечестивого удовольствия. Дэб создала свой собственный Сад Земных Наслаждений и, мотая головой из стороны в сторону и громко кончая сквозь сжатые зубы, она осознала, что это хорошо.

* * *

Билко прохилял по проходу «Национального Экспресса» и в конце концов выбрал место в хвосте, поближе к толчку. На двери в туалет висела написанная от руки табличка, сообщавшая попросту: «Не работает». Он запихал свою сумку под сиденье, потом откинулся, наслаждаясь поездкой. Да, давненько я не устраивал себе отпуска, подумал Билко, глядя в окно на далекую автобусную станцию.

Он обналичил свой неприкосновенный запас. Сперва побывал в стройкооперативе и забрал все, что там было. Все чеки на оплату ренты, приходившие по бывшему адресу одного его кореша исправно, как часы, и которые он использовал для открытия счета, затарившись спизженной где-то квитанцией за электричество. Однажды кореш куда-то поехал и хотел, чтобы кто-нибудь покормил его кошку, так что Билко взял у него ключи. Подумав о будущем, он сделал себе дубликат и спиздил у Дэнни карту «Национальной службы здравоохранения». Их до сих пор принимали как удостоверение личности, но не такая это была штука, что Дэнни б заметил ее пропажу. Через несколько месяцев, когда кореш свалил в Амстердам, Билко проник в его дом – посмотреть, на что есть посмотреть. Он был рад, что так все продумал. Он ни разу до этого не воровал. Всю выручку с продаж скорости он был должен Рону, но ни разу до этого не воровал.

Если бы кто-то увидел, как он выходит из сортира на автобусной станции, в смысле, кто-то знакомый, тот бы, наверное, его не узнал; Билко стал другим человеком. Это все была духова работа. Это была их идея. Чтобы он перестал быть слишком заметным. Часть денег Дэнни ушла на одежду; Билко купил новехонькие черные ливайсы, пару новехоньких черных футболок, загнал свою поношенную синюю псевдофлотскую штормовку и приобрел новехонькую «парку» из армейских излишков и, наконец, инвестировал средства в пару новехоньких вишнево-красных «доков». Прибыв на автобусную станцию, он прямиком направился в «служебную комнату отдыха» (ха-ха), где, как и положено, имелся душ. Он купил в автомате бритвенный прибор и одноразовую зубную щетку. Потом встал под теплые струи, чувствуя, как вода барабанит по коже. Через двадцать минут он вышел наружу; с зализанными назад волосами, свежевыбритый, в новых шмотках – новый человек, короче. Даже его старые, в толстой оправе очки казались трендовыми. Трендоватыми. Он бросил старого Билко в мусорный бак и рванул на автобус.