Разделенные - Анна Пляка

Нужно было следить, чтобы Джиро всегда был занят делом и не создавал проблем. Нужно было постоянно оказываться рядом с ним, объяснять элементарные вещи, угадывая вопросы по мельком брошенным взглядам. Это больше походило на работу дрессировщика, чем офицера. Когда Акайо догадался рассказать Джиро, как их поймали и почему, стало чуть легче. По крайней мере, больше не требовалось выдерживать обжигающие ненавистью взгляды в спину, но приходилось еще тщательней следить, не замышляет ли его подопечный новый побег.

А хотелось учить грамоте увеличившуюся до семи человек группу, где Иола уже наизусть выучил Робинзона и принялся за Синдбада, где Тетсуи и Юки глотали один за одним и декламировали странные эндаалорские стихи, а только недавно присоединившийся к урокам Рюу доблестно продирался сквозь тернии будущего времени.

Хотелось заваривать чай для Таари в саду — она приходила не каждый день, но достаточно часто, чтобы он не бросал попыток. Обычно они пили чай молча, лишь изредка она что-то спрашивала, а он отвечал, не поднимая глаз.

Хотелось чего-то необъяснимого. Он не раз и не два просыпался с гулко колотящимся сердцем, взмокший, отчаянно желающий… Чего-то. Непонятного. Пугающего. Если бы генерал Ясной Империи Сугавара Акайо столкнулся с такими желаниями раньше, он бы убил себя задолго до злополучной битвы за никому не нужную крепость. Если бы ему сказали о самом существовании подобных желаний — он бы не поверил и вызвал человека, оскорбившего его этим рассказом, на поединок. Если бы не убил на месте.

Нынешний Акайо, просыпающийся по три раза за ночь, не так уж далеко ушел от того генерала. Он уже не приходил в священный ужас от этих мыслей, не пытался наказать себя — от подобных идей пугающий его жар разгорался лишь сильнее. Он просто раз за разом твердо говорил себе, что это не важно. Может быть, он даже смог бы однажды в это поверить, если бы не Таари. Акайо совершенно перестал поднимать на нее взгляд, но от этого становилось только хуже. Его преследовал ее голос, звук шагов, шлейф аромата, всегда сопровождавший ее — сначала легкий и цветочный, а затем пряный, терпкий, будто в складках тысячи шелковых одежд вдруг мелькает узкая полоска ничем не прикрытой кожи. От этого запаха Акайо совершенно терялся, пытаясь сосредоточится на деле, а не на мелькающих в голове видениях из снов. Ее образ, тот самый, в саду среди книг, оказался навеки зарисован на свитке в его голове, такой же яркий, как в первый миг, и так же смущающий его разум.

Она не могла не заметить этого.

Акайо переливал в чахай третью заварку, когда наблюдавшая за ним хозяйка спросила:

— Ты хотел бы повторить?

Чай пролился на доску, закапал между тонкими планками в поддон. Акайо насколько мог аккуратно поставил чайник на место. Сложил руки на коленях в позе спокойствия. Он знал, что Таари сейчас улыбается.

— Какой эффектный ответ.

Он склонил голову еще ниже. Ему хотелось бы сказать: “Я не понимаю вас, госпожа”, — но сама мысль о лжи перекрывала горло, и он молчал. С той стороны доски раздался шорох ткани, мелькнули в поле зрения белые ступни.

— Чай остынет, — заметила она. Акайо осторожно взялся за чайхай, разлил напиток по чашкам. Нииша нашла для него пуэр, настоящий прессованный чай, черный, как тени за пределами костра. — Я вдруг подумала, что ты вряд ли нашел в книгах значение слова “сессия”, правда?

Он гордился тем, что не подавился. Медленно покачал головой, со смутным страхом ожидая ответа.

— Ну конечно, — усмехнулась его хозяйка. Сделала паузу, отпивая чай. Она уже сказала, что зеленый ей нравится больше, но хотела распробовать необычный вкус до конца. — Мог бы почитать что-нибудь по обществознанию, между прочим, чтобы мне не пришлось так много объяснять. Если максимально упростить и расширить рамки определения, то сессия — это встреча, во время которой Верхний или Верхняя совершает некие действия с нижним.

— Вы хотели сказать, хозяин или хозяйка с рабом, — тихо уточнил Акайо. Чай оставлял на языке теплое горьковатое послевкусие.

— Не обязательно, — возразила Таари. Тут же сбилась, замялась, вздохнула. — Небо, как все сложно! Человек, который во время сессий является нижним, и которого в это время могут называть рабом, не обязательно является рабом в обычной жизни. Сессии проводят добровольно, по договоренности между Верхним и нижним. Если нижний не хочет чего-то, или воздействие слишком сильное, — он говорит специальное слово, и Верхний тут же останавливается. Понятно?

Акайо кивнул. Снова наполнил чайник горячей водой, слил мгновенно заварившийся чай в чахай, разлил по чашкам. Выпил. Сказанное Таари фиксировалось в свитке медленно и натужно, едва ли не побуквенно. Ему хотелось кричать, что он ничего не понимает — как может свободный человек добровольно стать рабом? Как может человек сам хотеть…

Вспомнил странную пьянящую легкость, пришедшую тогда, когда, казалось бы, он должен был кричать от боли. Представил, что кнут могла бы держать Таари и почувствовал, как становятся окончательно тесными его штаны. Покраснел до корней волос. Она довольно хмыкнула, будто бы нехотя сказала:

— Вообще-то да, гаремные рабы покупаются в том числе для сессий. Я знала, что вы к этому совершенно не готовы, и не собиралась даже предлагать вам подобное. Но с тобой… — и вдруг приказала: — Посмотри мне в глаза, Акайо.

Он замер. Окаменели плечи и шея, он желал оставить все как есть и в то же время хотел подчиниться ей. Медленно, через силу его взгляд поднялся к дальнему краю доски. Прошел по ногам Таари, обтянутым черной тканью так плотно, что не оставалось никакой свободы воображения. Акайо моргнул, тут же моргнул снова, перескочив на длинную шею. Ему казалось, что линию его взгляда придавливает неведомый вес, никак не меньше тяжести флагманского корабля имперского флота. Невероятных усилий стоило проследить изгиб острого подбородка, тонкие губы, сложенные в прекрасную и насмешливую улыбку, узкий нос с горбинкой…

Глаза были зеленовато-синими, словно море. Акайо смотрел в них несколько мгновений, забыв, как дышать. Затем она пошевелилась, затянувшие его водовороты на мгновение прикрылись бледными веками, и Акайо поспешил использовать эту возможность, чтобы отвести взгляд. Бездумно проследил за кроной дерева, колышущейся на ветру, опустил глаза, упершись взглядом в свои сцепленные руки.

Таари засмеялась. Он почувствовал, как она коснулась его головы, погладила по отросшим волосам.

— Мне нравится твоя реакция! Думаю, мы вернемся к этому вопросу позднее. Ты не против?

Он молча налил ей чаю, пытаясь игнорировать расползающееся по брюкам пятно.

Этой ночью ему снилось чаепитие.

***

На следующее утро Таари ворвалась на кухню во время завтрака. Красное платье разорвало умиротворяющую белизну комнаты так же, как ее голос разорвал утреннюю тишину, полную вежливого хруста хлопьев и стука ложек.

— Значит, вы едете со мной! Все, прямо сейчас! — она обращалась к ним, но смотрела сквозь дверной проем в сад. Вошла Нииша, расстроенно развела руками: