О, возлюбленная моя! Письма жене - Вольф Мессинг

Твой В.

P. S. Забыл рассказать тебе анекдот из жизни. Вчера мне звонила Ковалева и спрашивала, упоминаю ли я в своих выступлениях пятидесятилетний юбилей революции 1905 года? Я очень удивился такому вопросу и честно ответил, что не упоминаю и вообще, при всем своем уважении к революции, не понимаю, какое отношение ее юбилей имеет к моим опытам. Ковалева начала горячо объяснять мне, что такие юбилеи имеют отношение ко всему. Ты же ее знаешь. Теперь надо будет как-нибудь вставить юбилей в нашу программу. Хотя бы во время ближайших выступлений в Москве. Ковалева непременно побывает на одном из них. Думаю, как это сделать. Мягко говоря — недоумеваю. Мало того что нас заставляют зачитывать перед каждым выступлением «саморазоблачающий» текст[65], так еще и заставляют упоминать про юбилеи, к которым лично я не имею никакого отношения (и ты тоже не имеешь). В 1905 году мне было шесть лет и я совсем не думал о том, что где-то в России происходит революция. В Гуре вообще мало интересовались политикой. Всех интересовало лишь одно — как бы достойно отметить субботу. Мне даже неловко упоминать о юбилее революции, если я в ней не участвовал. Это будет выглядеть так, будто я примазываюсь к чужой славе. Но что поделать. Пока не придумал ничего лучше вот этого — после того, как ты зачитаешь текст, ты скажешь, что это выступление мы посвящаем юбилею первой русской революции. Думаю, что этого будет достаточно. Где сало, а где кошерная похлебка?[66]

В.

25 января 1955 года

Здравствуй, дорогая моя Аидочка!

Этот месяц выдался богатый на события. Не волнуйся, любимая моя, потому что все закончилось хорошо, но в субботу обокрали Витину[67] квартиру. Они с Фирой были на юбилее у Маркиных, а когда вернулись домой, то увидели приоткрытую дверь. Виктор хотел войти, ты же знаешь, какой он смелый и решительный, но Фира его удержала. Вдруг кто-то там есть или вдруг он потопчет следы. Им сразу стало понятно, что их обокрали. С чего бы иначе двери быть открытой? Соседка, которая у них убирается, женщина аккуратная и ни за что не оставит дверь в таком виде. К тому же по субботам она не убирается. Они спустились на первый этаж и вызвали милицию от соседей. Когда приехала милиция, то выяснилось, что воров и след простыл. А еще выяснилось, что воры хорошо поживились — взяли все Фирочкины драгоценности, золотые часы Виктора, все деньги, которые были дома, Фирочкину шубу (она ее, как назло, в тот день не надела, пошла в гости в пальто) и, что самое обидное, тот самый портсигар, который Виктору подарил Ромен Роллан[68]. Как ты понимаешь, Виктора с Фирой обкрадывать легко, потому что все свои ценности они держат в одной шкатулке, которая стоит в буфете. Открывай — и бери. Кстати, облигациями, которые лежали рядом на полке, воры побрезговали. Или побоялись, что через них можно будет выйти на их след. Многие же записывают номера. Виктор с Фирой этого не делают, но откуда ворам было это знать. Зато взяли много денег, потому что Виктор в пятницу вечером получил гонорар сразу за несколько статей и еще крупный почтовый перевод из Ленинграда — приятель вернул ему долг. В сберкассу в субботу утром Виктор идти не захотел[69], оставил до понедельника.

Столовое серебро не пропало, потому что накануне Фира замочила его в ведре, чтобы затем почистить. Ты же знаешь Фиру — если все держат серебро в нашатыре час, она держит сутки, чтобы было надежнее. Ведро было закрыто крышкой, чтобы не воняло, и воры не догадались в него заглянуть. Решили, наверное, что там помои.

Но не волнуйся, драгоценная моя, и не переживай за наших милых Фиников![70] Все закончилось хорошо. Читай мое письмо дальше.