Трамп и эпоха постправды - Кен Уилбер

Обратите внимание, что здесь я не отрицаю факта притеснения: различные формы угнетения и вправду сопровождают человечество с самого начала его существования. Под вопрос же я ставлю твердую веру зеленого в то, что его собственные ценности расцвели бы райскими кущами, если бы им дали шанс. А таковой им (по их мнению) не был предоставлен по одной причине: их всегда подавляли и продолжают подавлять. Угнетение действовало в человеческой истории с первых ее дней. Из этого следует проблема: допустим, зеленые ценности и вправду не присутствуют, но при этом причиной их отсутствия определенно не является притеснение. Но в чем же тогда подлинная причина?

Одна из вариаций на этот мотив представлена в открыто романтических взглядах: мол, когда-то некие ранние стадии человеческого развития были преимущественно свободны от угнетения. Дескать, такие культуры, как магическая кормодобывающая племенная, были эгалитарными обществами, основанными на партнерстве. Но впоследствии в какой-то момент развилась новая эволюционная форма — либо янтарный аграрный строй, либо оранжевая индустриализация, — которая породила в обществе мощные факторы угнетения. Однако в обеих версиях центральным остается одно базовое убеждение: отсутствие зеленого = присутствие угнетения.

У этого воззрения есть одна основная проблема: оно полностью игнорирует реально существующие данные о роли роста, развития и эволюции. Мы уже видели, что морально-нравственная идентичность человека растет и развивается от эгоцентрической (красной) к этноцентрической (янтарной), мироцентрической (оранжевой и затем зеленой) и интегральной (бирюзовой). Это справедливо и для индивидуумов, и для коллективной/исторической эволюции. Таким образом, главная причина существования рабства 2000 лет назад состояла не в том, что некая притесняющая сила мешала существованию мироцентрической свободы, а в том, что та еще не возникла нигде на планете. Никому никогда не приходило в голову, что к некой группе или расе, являющейся совершенно иной, надлежит относиться как к равной. Это никогда не считалось серьезной проблемой, с которой надо бороться; мысль о ценности такого рода «равенства» никогда не посещала чье-либо сознание.

Дело не в том, что мироцентрическая свобода когда-то существовала, а затем была подавлена, как воображает зеленый. Она попросту еще не возникла на тот момент. Нигде не было ценностей зеленой стадии, которые можно было угнетать. Вот почему все великие религии мира, в иных контекстах учащие любви, состраданию и доброму отношению ко всем существам, тем не менее — и именно потому, что они создавались в великую этноцентрическую мифическую эпоху традиционной цивилизации, — не имели глубоко разработанной и широко распространенной концепции о фундаментальной мироцентрической свободе всех людей или идеи о том, что все люди, независимо от их расы, пола, цвета кожи или вероисповедания, сотворены равными (это убеждение возникло вместе с распространившимся по миру оранжевым и было даже еще более горячо подхвачено зеленым). В древнегреческом афинском полисе, превозносимом в качестве родины демократии, каждый третий был рабом — и по этому поводу не высказывалось сколь-нибудь заметного возмущения в масштабах данной культуры. Ни христианство, ни буддизм, ни индуизм, ни другие религии также не выразили какого-либо активного протеста по этому поводу (св. Павел рекомендовал рабам принять Иисуса Христа и радостно подчиняться своим хозяевам). Это продолжалось, пока — в ходе эволюции — не возникла оранжевая мироцентрическая эпоха разума (всего 300 лет назад), благодаря чему появились идеи, выраженные в следующих словах: «Мы считаем очевидными истины, что все люди сотворены равными»[27]. И тогда в них начал верить средний человек — обыватель этой культуры. Такая война, как Гражданская в Америке (которая отчасти была спровоцирована открытием этих ценностей), тысячей лет ранее была бы немыслима; никто попросту не понял бы ее целей.

Рабство впервые было изобретено и введено в практику темнокожими мужчинами применительно к темнокожим мужчинам в Африке, попросту потому, что именно здесь появились первые люди. Затем оно распространилось повсюду, охватив все расы начиная с самых ранних перво­бытных племен, которые, когда бы они друг с другом ни сталкивались, обычно начинали воевать. Мы уже отмечали тот факт, что 15% первобытных племен практиковали рабство, поскольку мироцентрическая мораль еще не развилась до сколь-нибудь заметных масштабов. Как следствие, несвобода была вызвана преимущественно не силами угнетения, а отсутствием более высоких форм развития. Притеснение никоим образом не является первопричиной этого. Так что если считать его основной причиной, то «лекарства», предлагаемые нами, никогда — вообще никогда — не сработают. Ведь реальная причина будет оставаться незамеченной и продолжит свое существование в качестве скрытого фактора. И ее суть — не в притеснении, а в отсутствии развития.

Так что в этом смысле неверно, что отсутствие зеленого = наличие притеснения. Правда в том, что отсутствие зеленого = отсутствие развития. Как я уже отмечал, зеленый отсутствовал не из-за противоборствующей силы, а из-за того, что он тогда еще не возник. Не имелось самого объекта, который можно было бы притеснять. Люди не рождаются на свет с зелеными ценностями; они скорее представляют собой продукт пяти-шести основополагающих стадий человеческого роста и развития. До их реального возникновения они нигде не существовали, поэтому и не могли быть подвергнуты угнетению.

Это верно по всем параметрам — включая притеснение, связанное с расой, полом, вероисповеданием и гендером. Можно вспомнить о стадиях морального развития у женщин, исследованных феминисткой Кэрол Гиллиган. Однажды она проснулась в статусе иконы феминизма благодаря публикации ее замечательной книги «Иным голосом»[28]. Это была поистине новаторская работа в силу двух сформулированных в ней утверждений. Первый тезис состоял в том, что в плане вынесения моральных суждений мужчины и женщины, как правило, мыслят по-разному. Мужчины склонны акцентировать внимание на автономии, правах и справедливости, а женщины — на отношениях, заботе и ответственности. В общем, мужчины тяготеют к деятельности и иерархии (ранжированию[29]), а женщины — к сообщности и отношениям (неранжирование). Поскольку феминистки обычно приравнивали любые иерархии к социальному угнетению, им казалось очевидным, что мужчины (и патриархат) несут ответственность фактически за все недуги общества. Этот аргумент был с радостью заимствован большинством феми­нисток и широко ими использовался. Но второй важный тезис книги большинство феминисток упорно игнорировали. А именно: как мужчины, так и женщины проявляют тенденцию проходить через четыре основные иерархические стадии мышления (эту терминологию использовала сама Гиллиган). Иначе говоря, неиерархическое мышление женщин растет и развивается в рамках четырех иерархических стадий. Феминистки упустили это из виду.