Итальянец по требованию - Дарья Сойфер

– А ты, оказывается, непослушная девочка, – мурлыкнул Бурджарини. – Я знал. Знал, что в тебе есть что-то…

С этими словами он подвинулся ближе, и Яна увидела, почему он скрестил ноги минуту назад. И свободные синие шорты не спасли ее от фактурных домыслов.

– Прости, я тебя обманул, – шепнул он почти в самые ее губы и сжал грудь, заставив охнуть от острого наслаждения. – Профессиональные отношения – не для нас.

Поцелуй был сродни короткому замыканию. У Яны вышибло все пробки логики, умелые руки Марко шарили по ее телу, превращая плоть в набор ингредиентов для великого маэстро. И только он один был властен приготовить из нее все, что угодно…

Конечно, это были не первые мужские ласки в ее жизни. Но так?! Неужто она и правда настолько испорченная девчонка? И почему она ничего не имеет против?

А Марко не терял времени даром. Забравшись под футболку, пробежал пальцами по животу, груди, но так и не выбрал места для остановки. Нет-нет, его рука скользнула вниз, под резинку трусиков, и этим легким движением обрушила последний рубеж ее профессионализма. Шумно выдохнув, Яна расставила ноги шире и выгнулась навстречу.

– Ciao bella! – шепнул Марко и лизнул ее шею.

– Синьор Бурджарини?!

Пожалуй, ведерко со льдом отрезвило бы ее сейчас не так эффективно, как этот тихий возглас.

Вырвавшись и отъехав от Марко по влажной и скользкой скамье, как стакан скотча, пущенный по стойке руками лихого бармена с Дикого Запада, Яна разлепила веки и, к вящему своему ужасу, разглядела в белесом тумане Вику.

Корпоративная карта! Как можно быть такой идиоткой, Томилина?! Как можно было забыть о том, что такое корпоративная карта? Как можно было допустить это в общественном месте? Да еще и там, куда ходит половина «Палаццо Д’Оро»?! И это на второй рабочий день! После довольно прозрачных указаний Самохина?!

Вика резко развернулась и выскочила вон.

– Я пойду за ней, – бросила она Марко.

– Стой! – он схватил ее за руку. – Зачем? Я поговорю с ней сам, и будь уверена, она никому ничего не расскажет.

– Ты не понял! – отшатнулась Яна. – Я даже благодарна, что она пришла. Всего этого не должно было случиться!

– А вот и нет! Я с самого начала знал, что так и будет. И не вздумай лгать, что ты этого не хотела!

– Хотела и можно – разные вещи, Марко! Для тебя это всего лишь развлечение. И каким бы… – она лихорадочно подбирала нужное слово. – Каким бы приятным оно ни было, оно не стоит моей работы!

– Вот как? – холодно осведомился он. – Приятное развлечение? Извини, Яна, что доставил тебе столько неудобств. И с этого момента можешь не волноваться насчет своей карьеры.

Такой отвратительной ночи у Яны не было с тех пор, как она напилась на выпускном, а потом несколько часов пряталась в подъезде, чтобы не показываться маме.

В комнате было душно, окна выходили на запад, и к вечеру бетонные стены раскалились до такой степени, что к утру на них без проблем приготовилась бы яичница.

Яна закрывала глаза, мечтая отключиться хоть на секунду, но не могла. Прикидывала и так, и эдак, и каждая версия развития событий неизменно приходила к одному: с работой можно прощаться. А как иначе? Либо настучит Вика, либо отомстит Марко.

Накануне он исчез, не потрудившись объяснить, какого лешего значило его «Можешь не волноваться насчет карьеры». И Яна извелась до такой степени, что сама готова была звонить Самохину, валяться в ногах и каяться. Хотя не была уверена, что после всего этого сможет работать бок о бок с Бурджарини.

Да, виновата была она и только она. Мужчина, к тому же итальянец… Потаскун, что с него взять? Но ей, здравомыслящей девице на третьем десятке, стоило уже разбираться, что к чему. Повелась на мускулы, растаяла… Такое поведение позволительно либо в пятнадцать, либо уже в пятьдесят, когда постылый муж валяется на диване в трениках, а душа просит романтики. Не в том она положении, чтобы забывать о здравом смысле. Или собралась так и прожить всю жизнь у мамы на побегушках? Чем дальше, тем тяжелее выбраться.

В каком-то смысле Яна даже завидовала людям из регионов. Когда терять нечего, гораздо легче бросить все ради мечты. Просто уехать на заработки, начать новую жизнь. Недаром самых больших карьерных высот достигают именно те, кто приехал в столицу с парой смятых купюр в кармане и большой верой в чудо. Москвичи ленивы и инфантильны. И работодателям это прекрасно известно.

Кто станет шевелить задом, когда можно еще год-другой пожить с родителями? Зачем тратить тридцать тысяч на грязную съемную квартиру, если мама постирает, уберет, да еще и наварит борща? Да, поворчит, да, понудит… Но можно не торопясь искать себя в этом мире возможностей. Фриланс, Таиланд, курсы живописи… А там, глядишь, и несолидно станет куда-то срываться.

Яна мечтала разорвать порочный круг. И провалилась по всем фронтам. Интересно, была бы она так же беспечна, если бы в тылу не было маминой квартиры? И если бы от работы зависело, сможет ли она завтра поесть и попить?

Расхлябанность. Только и всего. И либо теперь пустить дело на самотек, либо взять себя за шкирку и разрезать, раскромсать всю эту сексуальную историю, как делал Бурджарини со свежей зеленью. Меленько-меленько, чтобы остался только легкий запах воспоминаний. Быть может, когда-нибудь, обосновавшись в Неаполе, сидя вечером на маленьком балкончике, увитом бугенвиллией, и потягивая лимончелло из запотевшего бокала, она отдастся ностальгии и почти ощутит снова жаркие прикосновения Марко… Но к тому времени она уже превратится в достопочтенную матрону, и ее работа не будет зависеть от небольшой слабости характера.

К пяти утра Яна преисполнилась решимостью. Ее осенило: единственный способ переломить ситуацию в свою пользу – пойти с повинной к Самохину. Встать у дверей его кабинета с первыми лучами солнца, разорвать на груди рубаху, – фигурально, конечно, выражаясь, особенно после того, в чем она провинилась, – посыпать голову пеплом и посулить чудеса смирения и безбрачия. И если потом появится Вика с горячей сплетней, то выглядеть будет как жалкая ябеда. А Марко… Ему, возможно, скудные остатки галантности не позволят добить даму. И со временем все войдет в свою колею. Мало ли, в конце концов, в Москве свободных женщин?

Последняя мысль отчего-то обрадовала не слишком сильно, но готовый план успокаивал. Яна любила алгоритмы и стратегии. И ненавидела принимать решения. Теперь, определившись с выбором, она ощутила невероятное облегчение и решила вздремнуть оставшиеся до подъема полчасика.

Разбудил ее, однако, не будильник, а сокрушительные аккорды первого фортепианного концерта Чайковского. Подскочив на постели и стерев со щеки дорожку слюны, Яна села, невидящим взглядом воззрившись в стену. Там, за бетонной перегородкой с нулевыми звукоизоляционными свойствами, Сонечка садировала пианино.

Будильник?! Где будильник? Телефон выключился. Разряжен до состояния кирпича. Для передачи информации он мог бы служить, только если бы Яна нацарапала сообщение на крышке гвоздем и бросила гаджет в адресата. И то надо было бы сначала попасть…