Идеальный гражданин - Марина Серова

– У вас было открыто.

Лицо девушки исказил плохо скрытый гнев:

– Не для вас! Уходите, я не буду разговаривать.

– Почему? Вы не хотите, чтобы я узнала, кто убил Андрея?

– Я… вы неправильно поняли! Просто не хочу, чтобы вы копались в его жизни и в моей.

От меня не укрылось, как торопливым движением Евгения спрятала руку с ампулой за спину. Она нервничает, дверь открыта для кого-то, кого она ждет. И мой визит совсем некстати. Я спокойно присела на табурет возле стола:

– Чтобы найти убийцу, мне надо узнать, кто ненавидел Андрея так яростно, что ударил его по голове и бросил умирать в безлюдном месте. Вы можете помочь мне с этим, ведь вы с ним общались. Очень тесно. Я видела это своими глазами.

– Вы все неправильно поняли! – глаза вспыхнули злостью, а медные кудри, казалось, засияли еще ярче.

– Да? На фотографиях молодая женщина в объятиях привлекательного мужчины. На какие мысли это может навести?

Я специально спорила с ней, дразнила, чтобы вывести из себя и услышать правду. Когда человек нервничает, ему становится все труднее врать. Ведь когда лжешь, нужно постоянно удерживать в голове выдуманную реальность. А каждый неожиданный вопрос или непродуманная деталь разрушает сложенный пазл на разрозненные кусочки. И еще мне надо было понять, кого она ждет, что за ампула зажата в руке за спиной рыжей девушки. Почему в квартире так сильно пахнет лекарствами? Евгения не выглядит больной, что принимает таблетки по расписанию или вынуждена делать постоянно инъекции.

– Так, – ее самообладанию можно позавидовать. – Я не могу сейчас разговаривать, мне надо идти. Я могу с вами поговорить по дороге, в машине, если подвезете меня. В РОВД, меня ждет следователь, который расследует убийство Андрея.

Отличный ход она придумала, вывести меня из квартиры. По дороге, пока я отвлечена на вождение, рассказать то, что посчитает нужным, и таким образом скрыть свои тайны, что притаились в глубине квартиры.

– Как много лекарств у молодой девушки, – я кивнула на ампулы на столе.

Евгения торопливо смела их в руку и убрала за спину:

– Это я купила пожилой соседке. Забочусь о людях, как и Андрей.

– Вы уверены, что он заботился о пациентах и бездомных по-настоящему, не напоказ?

Глаза у девушки вспыхнули снова, но она погасила приступ злости, нервно оглянулась в сторону двери.

– Да, он очень заботливый! Вы идите, я закрою дверь и выйду за вами. Только забегу к соседке, чтобы отдать лекарство.

– Женечка, – из коридора раздался старческий голос. – Я пришла! Ждала, пока Толя заснет, он под утро так стонал. Еле дождалась десяти утра, чтобы укольчик ему… – В дверях показалась маленькая старушка в цветастом халате и стоптанных тапочках. При виде меня она замолчала на полуслове и шагнула назад, теряя тапочки, в глазах мелькнул ужас. Словно она увидела на табурете не обычную девушку, а монстра.

В моей голове словно щелкнул выключатель – ампулы и шприцы, напряженный взгляд Жени и старушки. Я еще не поняла, в какую картинку сложились эти элементы, как выхватила из внутреннего кармана красные корочки. Удостоверение работника прокуратуры осталось у меня со времен недолгой работы в стенах этой организации. При увольнении я написала рапорт об утере служебного документа и потом открывала с помощью красных корочек не одну дверь и не один закрытый рот.

При виде удостоверения с крупными буквами «прокуратура» старушка вскрикнула, растеряла окончательно обувь и бросилась прочь из коридора к входной двери. Я соскочила с табурета и кинулась за ней:

– Остановитесь, я из полиции, мы только поговорим.

Но вязаные носки уже семенили по ступенькам. Позади меня надрывалась девушка:

– Нет, не надо! Стойте!

Этажом выше, над квартирой Евстафьевой, одним рывком я открыла дверь, которую старушка впопыхах забыла закрыть. В два шага преодолела такой же коридорчик, как на два пролета ниже, и оказалась в небольшом зале. Здесь так же остро пахло лекарствами. Старушка судорожно собирала со стола у дивана ампулы. Она бросилась к окну, швырнула пригоршню в форточку, но промахнулась, и стекляшки зазвенели об железную батарею под окном.

– Не надо, Татьяна Игоревна, нет! Не выкидывайте! Они вам нужны! Вам ничего не будет, ничего! Это я все сделала, я! – выкрикнула из-за моей спины Женя.

Старушка развернулась ко мне, прижала руки к груди, ее трясло, губы посинели от волнения:

– Женечка не виновата! Не арестовывайте ее, это я! Я ее упросила. Я ее умоляла, чтобы Женечка помогла. Толя мучился и кричал сутками, я хотела дать ему умереть спокойно.

– Молчите, Татьяна Игоревна. Она лжет, она не из прокуратуры!

Евгения со злостью дернула меня за рукав плаща в попытке оттащить назад, к выходу. Но тут старушка совсем побледнела, схватилась за сердце и со стоном начала сползать по стене. Я кинулась к ослабевшей женщине, успела подхватить.

– В кресло несите, надо давление померить.

Женя вдруг резко успокоилась, видимо, сработала профессиональная привычка. Она мгновенно натянула манжету на руку пожилой соседки. При этом командовала мне, какие лекарства найти в россыпи упаковок на столе, а сама принялась сосредоточенно считать пульс на тонкой руке, обтянутой пергаментной кожей. Раздался низкий дребезжащий стон, я повернула голову. В нише комнаты на большом диване лежал старик, накрытый одеялом почти до самого носа. Виднелась лишь лысая голова, острые, глубоко запавшие скулы да огромные кисти рук на одеяле. Кожа отливала болезненным зеленоватым оттенком, а дыхание шло тяжело со свистом.

– Тата, ты где? Пить, – простонал старик.

Старушка засуетилась в кресле, но Женя остановила ее. Строго кивнула мне:

– Ну же, помогите. Смочите ему губы водой, вон стоит стакан и платок на тумбочке, – она повернулась к бледной пациентке. – А вы не шевелитесь, пока таблетка не рассосется под языком. И не волнуйтесь. Эта женщина не из прокуратуры, она пошутила. Просто знакомая зашла в гости.

– Ох, Женечка, а я так испугалась, – покачала головой старушка, просто сердце оборвалось. Совсем от страха разум потеряла, – она подозрительно всмотрелась в мое лицо. – Вы точно не из полиции? Не из-за лекарств?