Пока течет река - Диана Сеттерфилд

Подошла очередь Марты в самом дальнем конце свинарника. Она должна была опороситься через четыре дня. Он наполнил ее кормушку зерном и налил воды в корытце. Марта поднялась с соломенной подстилки и, тяжело переваливаясь, приблизилась к перегородке, но не спешила набрасываться на еду и питье, а просунула рыло между горизонтальными брусьями. Армстронг почесал ее голову между ушами, и она ответила довольным хрюканьем.

– Алиса… – задумчиво произнес он. Все это время письмо не выходило у него из головы. – Что ты об этом думаешь, Марта?

Свинья обратила на него глубокомысленный взор.

– Я и сам не знаю, что думать, – признался он. – Первый внук – неужели? И Робин – что творится с Робином?

Он тяжело вздохнул.

Марта уделила несколько секунд изучению его ботинок на грязном полу и вновь подняла взгляд – на сей раз проницательный – на Армстронга.

Он кивнул:

– Ты права. Мод могла бы в этом разобраться. Но Мод здесь нет, верно?

Мод была матерью Марты и лучшей из всех свиноматок, им когда-либо виденных. Она произвела на свет великое множество поросят и ни одного из них не потеряла по случайности или по небрежению. Более того, она всегда выслушивала Армстронга с таким вниманием и участием, какие он не встречал ни у одной другой свиньи. Терпеливая и спокойная, она позволяла ему сколь угодно рассуждать на любые темы; когда он делился с ней радостями, рассказывая о своих детях, глаза ее поблескивали от удовольствия, а когда заводил речь о печальных вещах (Робин – почти всегда это касалось Робина), ее взгляд был полон мудрого сочувствия; и всякий раз он возвращался из свинарника в лучшем расположении духа, чем был до того. В присутствии столь добродушной и дружелюбной слушательницы он мог высказывать вслух любые мысли и порой только таким образом эти мысли в своей голове обнаруживал. Удивительно, каким затуманенным может быть сознание человека, пока у него не появится слушатель, которому он полностью доверяет, а Мод как раз была из таковых. Без ее помощи он никогда не узнал бы многих вещей о себе самом и о своем сыне. На этом самом месте несколько лет назад он поведал Мод о разногласиях между ним и женой касательно Робина и той кражи. Рассказывая Мод эту историю, он как будто увидел ее под новым углом со всеми деталями, которые тогда же мельком зафиксировал, но оставил без внимания. «Я заметил мужчину, – рассказывал Робин. – Я заметил его ботинок, когда он удирал через окно». Армстронг привык видеть в людях самое лучшее и без колебаний поверил мальчику. Но позднее, побуждаемый взглядом Мод, он вспомнил странную, выжидательную паузу, наступившую после слов Робина, и в глубине души понял ее значение: Робин выжидал, проверяя, сработает ли его обман. Как ни больно было Армстронгу это принять, но в данном случае Бесс оказалась права.

Когда они поженились, Робин уже находился в материнской утробе, помещенный туда другим мужчиной. Роберт постарался выбросить из головы этот факт – что было не так уж трудно сделать, поскольку он всем сердцем полюбил мальчика. Он был решительно настроен создать с Бесс единую и дружную семью, никому не оказывая предпочтения и не допуская, чтобы кто-то из ее членов остался чем-нибудь обделенным. Любви хватало на всех. Любовь должна была скреплять их семью. Но когда Армстронг понял, что вором, взломавшим бюро и укравшим его содержимое, был Робин, он разрыдался. Мод смотрела на него вопросительно. Как быть дальше? И он нашел ответ. Надо любить мальчика еще сильнее, и тогда все наладится. Начиная с того дня он заступался за Робина даже с большим пылом, чем прежде.

А Мод смотрела на него и как будто спрашивала: «В самом деле?»

При мысли о Мод к его глазам вдруг подступили слезы. Одна слезинка упала на толстую шею Марты, ненадолго задержалась на рыжей щетине, а потом скатилась в грязь.

Армстронг рукавом вытер влагу со щек.

– Это же глупо, – упрекнул он себя.

Марта смотрела на него из-под рыжих ресниц.

– Но ведь и ты по ней скучаешь, верно?

Ему показалось, что взгляд ее слегка затуманился.

– Сколько уже прошло? – Он сделал подсчет в уме. – Два года и три месяца. Это большой срок. Кто же ее украл? Ты ведь была там, Марта. Почему ты не завизжала, когда чужаки похищали твою маму?

Марта ответила ему долгим пристальным взглядом. Он попытался понять, расшифровать этот взгляд, но в кои-то веки ему это не удалось.

При прощальном почесывании Марта вдруг оторвала голову от перегородки и повернулась к реке.

– В чем дело?

Он тоже посмотрел в ту сторону. Но ничего особенного не увидел и не услышал. Однако что-то там все же было… Человек и свиноматка обменялись взглядами. Такого выражения в ее глазах Армстронг еще никогда не видел, но достаточно было сопоставить это с его собственными ощущениями, чтобы уловить смысл.

– Думаю, ты права, Марта. Скоро кое-что случится.

В уголке глаза бусинкой блестела слеза. Это был глаз молодой женщины, лежавшей на дне лодки. Жидкость скопилась в его розовом уголке, куда выходят каналы хитро устроенной системы слезовыделения. Капля подрагивала вместе с раскачиванием лодки, но сохраняла форму и не скатывалась из глаза, удерживаемая ресничками по его периметру.

– Миссис Воган?

Перед тем молодая женщина продвигалась поперек реки, но сложила весла и позволила течению отнести маленькую лодку к зарослям камыша, в которых она и застряла. К тому моменту, как обращение с берега донеслось до женщины, густой белый туман над рекой выхолостил из него все высокие, тревожные нотки. Слова достигли ее ушей уже вялыми, отяжелевшими от влаги и прозвучали едва ли громче, чем мысли в ее собственной голове.

«Миссис Воган… это ведь я», – подумала Хелена. Но прозвучало это как имя постороннего человека. Она даже смогла представить себе некую миссис Воган, и этот образ ничуть не походил на нее саму. Значительно старше – около тридцати, – с лицом как на портретах в доме ее мужа. Странно было думать, что всего несколько лет назад она была Хеленой Гревилл. Казалось, с той поры прошло гораздо больше времени. Вспоминая сейчас о той девушке, она как будто вспоминала кого-то давно и хорошо знакомого, но уже навсегда исчезнувшего из ее жизни. Хелены Гревилл больше не существовало.

– Слишком холодно для прогулок, миссис Воган!

Холод, да. Хелена Воган сейчас ощущала разные типы холода. Прежде всего, сказывалось отсутствие теплой одежды: пальто, шляпы, перчаток. Сырой холодный воздух пропитывал платье, которое липло к коже, отчего по всему телу, от груди до рук и ног, поползли мурашки. Холод воздуха ощущался и в процессе дыхания, когда он проникал в ее ноздри и легкие, заставляя содрогаться при каждом вдохе. Далее был еще холод самой реки. Этот добрался до нее позднее, медленно приникая сквозь толстые доски лодочного днища, зато теперь вовсю жалил ее лопатки, затылок, ребра, зад и прочие места, которые прижимались к выгнутому деревянному корпусу. Река качала лодку, как колыбель, одновременно вытягивая из Хелены остатки тепла. Она закрыла глаза.