Контрзащита - Александр Курзанцев

Расшифровано в 13.35 по корабельному времени.

Старший лейтенант отдела специальной связи Козырев А. В.

Внимание: воздух!

В скоплении Альфа Персея обнаружены следы пребывания чужих. Засечены многочисленные пробои пространства около планетарных систем. В системе Мирфак перехвачена часть кодированного радиообмена, не поддающегося расшифровке, сравнение системы шифрования с имеющимися в базе сигнатурами даёт менее одного процента соответствия по основным кодировочным ключам. Существует опасность обнаружения корабля. Продолжаю дистанционную разведку имеющимися средствами. Запрашиваю поддержку.

Капитан фрегата „Эрестфер” Чехов».

– Значит, всё-таки вторжение, – пробормотал Старинов.

Отодвинув край рукава, привычно сверился с наручным хронометром, засекая время. Оправил китель, убирая несуществующие морщинки на плотной ткани. Потянулся к фуражке, но, досадливо махнув рукой, как был, вышел из кабинета, торопясь в рубку связи. Ситуацию нужно было решать безотлагательно, а Фёдоров был ещё в пути, эскадра вышла с Новой Земли сутки назад, и ещё столько же ей оставалось идти до «Дальнего-1».

Сущность правоохранительных органов никогда не меняется, что в двадцатом веке, что в двадцать четвёртом, хоть у нас, хоть у разномастных нелюдей. Развитие любого общества приводит к всё большей централизации, развитию госаппарата и усилению надзорных и контролирующих функций. Это практически аксиома, и Нулевой Мир не исключение.

Когда я связался с Рраумом, мы договорились встретиться у него в кабинете. СБ занимала немалую площадь, отдел же внутренних расследований располагался в отдельном крыле. Идя мимо одинаковых дверей без табличек, только с порядковыми номерами, нанесёнными на стене справа, я ощущал стойкое дежавю, настолько это напоминало моё родное Управление, пусть и с поправкой на футуризм. Возле двери с номером 210 я остановился и, коснувшись сенсорной пластины, негромко произнёс:

– Майор Комаров.

С мелодичным звонком цвет сенсора сменился с красного на зелёный, и двери разъехались, пропуская меня внутрь. Рраум сидел за слабо мерцающим экраном и что-то быстро набирал на проекционной клавиатуре, его пальцы, узловатые, оканчивающиеся короткими, но крепкими когтями, порхали в воздухе, словно у пианиста при быстрой игре. Не отрываясь, он кивнул мне на кресло, стоящее подле. Я сел и бросил испытующий взгляд вокруг, составляя впечатление об обстановке. В лучших традициях оперской работы на всех горизонтальных поверхностях было пусто, исключая редкие, явно не относящиеся к расследованиям предметы. В углу кабинета стоял, поражая монументальностью, двухсекционный сейф. На стене слева пристроилась большая, два на полтора метра, рамка голопроектора, в настоящее время отключённая. И в общем-то всё, если не считать кресел под нами и стола с компьютером.

– Здравствуйте, Комаров.

– Добрый день, офицер.

– Можно без официоза, просто Рраум. – Это было произнесено со странными нотками усталости в голосе.

Внимательно всмотревшись, я подумал, что майлар напоминает осунувшегося и действительно усталого человека, если, конечно, можно применить к нему это определение. Что-то в таком поведении было странно и настораживающе. Однако я оставил размышления на потом, сейчас гораздо важнее получить всю имеющуюся у Рраума информацию о Фрайсе.

Пальцы майлара выписали финальный аккорд, и, отключив клавиатуру, он откинулся, закачавшись в кресле.

– Фрайс, – произнёс я ключевое слово.

Рраум резко щёлкнул челюстями и, медленно кивнув, поднялся с чуть скрипнувшего кресла.

– Пройдёмся, Комаров.

Идти пришлось далеко, куда-то на нижние уровни, и мы остановились у ограждения боковой галереи. Я проводил взглядом несколько пронёсшихся подо мной аэрокаров. Мы находились в глухом тоннеле, лишённом какой-либо иллюминации, даже редкие надписи были выполнены краской, а не голографическим способом, как повсеместно на Нулевом Мире. Галерея шла почти под самым сводом, купол смыкался в метре над головой. Серо-стальная абсолютно гладкая стена уходила на пару десятков метров вниз, шириной тоннель был метров пятнадцать. Рраум облокотился о перила и запрокинул голову, разглядывая что-то вверху.

– Знаешь, Комаров, – нарушил он тишину, – последнее время меня стало посещать странное чувство: либо у меня начала развиваться паранойя, либо всё намного хуже, чем я думал. – Он замолчал, что-то обдумывая.

А меня вдруг посетила мысль, что майлары во многом похожи на людей. Может, стоящий здесь, рядом со мной, был исключением, но его эмоции я читал легко, и чувство сомнения, грызущее опера, было мне знакомо и понятно. Сведения, которые Рраум собирался мне передать, явно относились к категории секретных, и стань это известно, он легко рисковал и работой, и, возможно, свободой. Он шёл на должностное преступление, и его, офицера, сподвигнуть на это могло только что-то очень серьёзное. И я знал что – предчувствие беды. Это тоже было знакомо, там, в прошлой жизни, доводилось учиться у старых оперов, чутьём, каким-то сверхъестественным нюхом улавливающих систему там, где её даже не было. И похоже, такое же чутьё проснулось и у Рраума.

Наконец решившись, майлар прервал молчание:

– Всё началось с того, что пропал один из моих агентов в порту. Единственное, что он передал в своём сообщении, связавшись по экстренному каналу, что прилетел корабль со странным грузом. Позже на условленное место он не явился, на основной явке тоже следов его посещения не было, на связь больше не выходил.

– Спалился, – резюмировал я.

– Да, – хмуро кивнул Рраум. – Это было несколько месяцев назад. Меня долго мучил один вопрос: почему для связи он использовал экстренный канал, а не оговоренный способ связи, что это был за такой странный груз? Я поднял списки прибывших кораблей. Не все идут на погрузку в тот же день, поэтому список был за три дня. – Майлар снова щёлкнул челюстями и посмотрел на меня. – Комаров, ты знаешь, сколько кораблей прибывают в день на Нулевой Мир? До тысячи! Ладно, я отсеял мелкие яхты и военные суда, но всё равно счёт шёл на сотни! – Рраум порывисто, в возбуждении сделал несколько шагов по узкому пространству галереи. Круто развернулся. В голосе засквозила какая-то гордость пополам с удовлетворением: – И всё же мне это удалось! – Однако, вспыхнув было, он снова помрачнел, медленно вернулся, вновь опершись о перила. Из голоса тоже пропали живые нотки, он опять стал ровный, почти механический. – Я отследил и установил характер груза всех кораблей, кроме одного. Корабля, вся информация по которому оказалась закрыта специальным наблюдателем Совета Фрайсом. Это, конечно, ни о чём не говорит, но некий «запашок» появился. Сам понимаешь, информация носила непроверенный характер, поэтому никакого документирования не велось. Даже начальнику я ничего не докладывал, потому что, только услышь он ССН[4], всё тут же прикрыл бы.