Ставка в чужой игре - Мэтью Квирк

– Можно подумать, что вас волнует моя судьба.

– Волнует. Мой брат всю жизнь доставлял мне только неприятности и проблемы. Но вы человек порядочный. И то, что с вами произошло, – ужасно. Просто передайте им эту информацию. Отследить это будет невозможно. И тогда они вернут вам прежнюю жизнь, в которой никогда не было ничего подобного.

Он глубоко вдохнул и посмотрел в сторону пруда. Холодный ветер поднимал на воде искрящуюся на солнце рябь. Меня больше интересовало, что за манипуляции он проделывает рукой в правом кармане. Если бы я не видел, как его пропустили через металлоискатель в здании суда, то мог бы заподозрить, что у него там оружие.

– Ладно, – сказал он. – Куда мы пойдем?

Я выдал достойную речь, хотя, возможно, слишком знакомую и преждевременную. Быть может, я справился и действительно переубедил Сакса. Но льстить себе опасно, особенно когда разговариваешь с человеком, который только что искал встречи с генеральным прокурором. И еще я никогда не думал, что мне когда-нибудь всерьез придется кого-то спрашивать, нет ли на нем скрытых микрофонов, но сегодня многое происходило впервые.

Я сам не знал, что делать дальше. Он заметил мои колебания и оценил их.

– Вас используют втемную, – произнес он. – Вы хотя бы знаете цель? И ради каких ставок они играют?

Он рассмеялся, словно я был величайшим болваном на свете. И мне вспомнился отцовский совет: никогда не делай ставок в чужой игре. Я чуть повернулся и увидел в паре сотен футов от нас «крайслер» Линча. Из заднего окна торчал серый цилиндр.

Инстинкты подсказывали, что мне надо либо упасть, либо броситься наутек, но тут я понял, что этот предмет – не ствол, а направленный микрофон. Линч слышал каждое слово нашего разговора.

Сакс проследил за моим взглядом, а когда повернулся, я шагнул к нему и заглянул в карман пиджака – оттопыренный из-за руки. Из кулака торчал кончик цифрового диктофона. На нем светился красный индикатор: Сакс меня записывал. И теперь собирался сдать меня прокурорам.

– Им нужна директива, – сказал он.

Мне его не перевербовать. Спасибо, что на нем не было микрофона с передатчиком и мои слова не записывались дистанционно каким-нибудь прокурором. Значит, легкого выхода из этого дерьма нет. Мне надо просто уйти.

Я уже сделал шаг, когда Сакс набрал номер на телефоне. Я остановился и обернулся.

– Не звоните прокурору, – предупредил я.

Нас слушал Линч. И Сакс делал все, чтобы его убили.

– Не подходите, – ответил он.

– Вы не понимаете.

– Я все прекрасно понимаю, – отрезал он и поднес телефон к уху. – Один из них здесь. Нет. Сразу за углом.

Он зашагал к зданию суда, выходя прямиком на Линча. Этот идиот сейчас отдавал приказ о своей казни.

Я подбежал и схватил его за руку.

– Они нас подслушивают, – прошипел я ему в ухо. Сакс оттолкнул меня. Я не отстал и подтянул его к себе. – Вас убьют. Вам надо бежать.

Он шагнул ко мне и пошатнулся. Я ухватил его под мышки и не дал упасть.

Что-то произошло. Сакс застонал, его тело напряглось. Секунду-другую я его поддерживал, но потом он обмяк.

Сперва я увидел лишь пятнышко, едва различимое на его синем свитере, но быстро расползающееся.

Я с трудом удерживал его от падения. Обхватил, прижал. И почувствовал, как теплое пятно пропитывает рубашку.

Я дал Саксу опуститься на колено, потом уложил на спину. Затем снял пиджак, оторвал рукав рубашки, скомкал его и придавил рану. Ему выстрелили в грудь.

Пока он лежал, истекая кровью, мимо прошло несколько человек. Машина Линча исчезла.

Сакс уставился в небо неверящими глазами. Губы его шевелились, раз за разом пытаясь произнести «боже мой», но с такой дырой в легких говорить он уже не мог. Из-за шума уличного движения, ветра и вхолостую работающих моторов туристических автобусов я даже не услышал выстрела. А может, стреляли с глушителем. Я знал, что Сакс сообщил полиции, где меня найти. Мне надо бежать. Возможно, у меня еще есть время скрыться, но тогда Сакс истечет кровью прямо здесь.

Я прижимал к его груди компресс.

– Что это за директива? – спросил я.

Но Сакс был уже слишком далеко, чтобы услышать меня и подать какой-то знак.

Ко мне уже шли четверо полицейских из службы охраны Капитолия. Я приподнял комок ткани, увидел, как кровь стекает по груди, и прижал его снова.

– Что тут происходит? – окликнул меня первый коп.

– Этот человек ранен, – сообщил я, когда они обступили меня. – А что произошло, я не знаю. Держите здесь.

Я взял одного из копов за руку и прижал ее к компрессу.

– Я фельдшер «скорой помощи», – сказал я. – У меня в машине медицинский набор.

Я побежал к рядам припаркованных машин, выбрал «эскаладу» и обогнул ее. Скрывшись за внедорожником, я сгорбился и помчался через улицу к деревьям, окружающим Национальную галерею.

– Эй! – рявкнул за спиной полицейский.

Я бежал к Конститьюшн-авеню. Вытирая пот со лба, я успешно измазал лицо окровавленной рукой.

Наверное, полиция уже вызвала подкрепление, потому что вскоре у меня появилась компания. Машина полиции метро, ехавшая по Пенсильвания-авеню, развернулась и направилась ко мне, завывая сиреной.

Я бросился к входу в метро. Один эскалатор не работал, два других были забиты толпой, вышедшей на улицы в обеденный час. Иногда вашингтонцев слегка раздражают правила поведения на эскалаторах: стоять справа, проходить слева. Мне требовался транспорт побыстрее, и я запрыгнул на металлическую балюстраду, уперся в нее руками, перевернулся и заскользил вниз. Я не заметил стальных заклепок, оценивая путь к бегству, но, когда понесся по наклонной плоскости, они начали бить меня по копчику через каждые восемь футов. Я слетел с полосы, потерял равновесие, рухнул ничком на грязные плитки красного кафеля, вскочил и побежал дальше.

На другом конце станции уже разворачивалась в цепочку транспортная полиция. Единственным обстоятельством в мою пользу было то, что все происходило на станции желто-зеленой линии, обслуживающей некоторые беднейшие районы Вашингтона. Поезда по ней ходят всего раз в пятнадцать минут, поэтому станции и вагоны всегда переполнены.

Красные огоньки вдоль платформы и порыв холодного ветра объявили о приближении поезда. Я протолкался в первые ряды и дальше ждал до последней минуты. Когда толпа рванулась к дверям, я протиснулся обратно и метнулся в темный угол мимо эскалаторов, где грязные металлические листы обрамляли выход к лифтам.

Полиция задержала поезд. Поднимаясь в лифте, я видел, как они принялись обыскивать вагоны, выкрикивая команды в рации. Двери лифта раздвинулись на верхнем ярусе. Я ожидал увидеть стену голубых мундиров. Но полиция еще только прибывала и успела перекрыть лишь эскалаторы в пятидесяти футах от меня. Я вышел на улицу.