Песнь Сорокопута - Фрэнсис Кель

Надо было видеть моё лицо в этот момент. У меня натурально отвисла челюсть. Врать я не умел с рождения, следовательно, поддержать наглую, пусть и во благо, ложь Лоу был не способен. Мне показалось, что я слышу закулисный смех, как в ситкомах, когда происходит что-то комичное.

Пока я боролся с яростным желанием хлопнуть себя по лбу и простонать что-то в духе: «Иисусе…», – Скэриэл продолжал, по моему мнению, ухудшать ситуацию.

– У вас чудесная семья. – Он торопливо уселся за стол. – Я всегда хотел иметь старшего брата и младшую сестрёнку.

Лоу сначала лучезарно, во все тридцать два зуба, улыбнулся Гедеону, а затем повернулся к Габриэлле. Сестра прыснула со смеху и поспешно закрыла рот ладонью, продолжая беззвучно смеяться, как будто Лоу сделал ей забавный комплимент. Гедеон выглядел так, словно собирал всё самообладание в кулак, чтобы не перевернуть одним резким движением стол.

Я уселся на своё место и под столом, незаметно от всех, больно ударил Скэра ступнёй по голени. Тот не издал ни звука и даже бровью не повёл. Гедеон смотрел пренебрежительно и недоверчиво. В это время Фанни наполнила наши стаканы водой, а Кэтрин разлила по тарелкам наваристый суп. Сильвия стояла за спиной Гедеона и смотрела на Скэриэла как на самую большую ошибку в мире. Как будто он одним своим присутствием за столом с чистокровными плюнул ей в душу.

– Очень вкусно пахнет. – Скэриэл продолжил пугать всех своим дружелюбием; теперь он взялся за Кэтрин, которая хотела поставить наполненную тарелку рядом с гостем. Её руки дрогнули от неожиданности, когда он внезапно к ней повернулся.

Когда все получили свои порции, Гедеон первым взял ложку, и мы последовали его примеру. Обычно наша семья после смерти мамы ела молча, за столом чаще всех болтала только Габи, но Скэриэл ничего не знал о наших семейных ужинах, а трещать как сорока – в этом он был мастак.

Не знаю, как описать этот ужин, но я точно запомнил его на всю жизнь. Никогда ещё мне не доводилось пережить столько эмоций, как за эти полчаса. Когда мы только принялись за еду, меня одновременно охватило волнение, отчаяние, страх и тревога, так что я думал, моя спинномозговая жидкость вскипит, как вода в чайнике. Но это было только начало представления под названием «Скэриэл Лоу на ужине у Гедеона Хитклифа».

Габриэлла по привычке заговорила о балете, подругах и школе, но Лоу уцепился за первую тему и поведал о том, как в детстве с мамой ходил на постановку «Щелкунчик и Мышиный король». Эта была такая прекрасная и добрая история, что я даже расслышал, как Фанни – они с Кэтрин подслушивали нас – охнула от умиления. Габи с большим интересом слушала Скэриэла и задавала вопрос за вопросом, отвечая на которые Лоу умудрялся ещё красочнее расписывать тот далёкий вечер.

Возможно, я бы тоже умилился, если бы не знал, что Скэриэл врёт как дышит, и делает это настолько правдоподобно, что уличить его сейчас во лжи было бы по меньшей мере бесчеловечно с моей стороны.

Если вначале Гедеон готов был окунуть Скэра в кастрюлю с горячим супом, то сейчас, наблюдая, как Габи смеётся и получает удовольствие от общения с ним, брат снисходительно смотрел на всё это. Не знаю, специально ли Лоу выбрал тактику игнорировать меня во время ужина и всё свое внимание посвятить окружающим, но это работало. С Габи он болтал на любые темы, которые она упоминала, пусть даже вскользь. Гедеон ничего не упоминал, сидел, будто воды в рот набрав, но Лоу пару неловких минут восторгался его новой сорочкой, при этом брат выглядел так, будто его от этой лести сейчас стошнит прямо в тарелку. Скэриэл сообщил растерянной Сильвии, что она похожа на знаменитую актрису, недавно получившую Оскар. Когда Фанни наполняла его стакан, он добил её строчками из стихотворения неизвестного мне поэта.

Гедеон выглядел таким изумлённым, словно до последнего был уверен, что Лоу не знает алфавита, а если умеет считать, то только до десяти.

Я думал, что помру прямо здесь, сидя на своём стуле, пока Лоу охмуряет всех вокруг.

Когда Фанни подала свой фирменный яблочный пирог и при этом теперь улыбалась Скэриэлу так, словно он её родной сын, Лоу рассказывал романтичную историю о том, как познакомились его родители. Шёл дождь, мама, ещё тогда молодая девушка, забыла дома зонт, и отец, красивый юноша, предложил проводить её до остановки. Так они поделили большой красный зонт тем осенним днём, а через два года стали семьёй. А потом настал тот злосчастный день, когда они попали в автокатастрофу. Казалось, что сейчас Сильвия, Кэтрин, Фанни и Габи утопят нас в слезах, подобно Алисе из Страны чудес.

Ужин подошёл к концу, и я был рад поскорее очутиться в своей комнате, но Скэриэл вызвался помочь прислуге. Он схватил все стаканы и понёс их на кухню под одобрительный смех Кэтрин и Фанни. Когда Скэриэл вернулся в мою комнату, я сидел на кровати всё в том же одеянии. Я был слишком вымотан, чтобы найти силы для переодевания.

– «Щелкунчик и Мышиный король»? – скептически спросил я.

– Приврал немного, – с лукавой улыбкой ответил Лоу, заваливаясь рядом. Он выглядел таким же уставшим.

Приврал немного? Скорее, основательно заврался.

– Что по поводу первой встречи родителей?

– Увидел эту сцену в каком-то старом фильме, кажется, шестидесятых годов. Я по правде не знаю, как познакомились мои родители.

– Ты болтал без умолку.

– Один из моих непревзойдённых талантов, – гордо объявил Лоу, – я, как Демосфен, мастер в ораторском искусстве.

– Скорее, мастерски пускаешь пыль в глаза.

– Этим тоже можно гордиться, – улыбнулся мне Лоу. У меня не осталось сил с ним спорить. Я просто был чертовски рад, что эта пытка под названием семейный ужин закончилась.

В дверь постучали, когда мы только сели играть в Resident Evil, и я услышал голос Сильвии:

– Господин Готье, не могли бы вы заглянуть в кабинет, вас ожидает господин Гедеон?

– Да, хорошо… Спасибо!

Я испуганно переглянулся со Скэриэлом.

– Он не будет тебя убивать при таком количестве свидетелей в доме, – шутливо проговорил Лоу. Я ударил его локтем в бок, он сгорбился и зашипел от внезапной вспышки боли. – Козёл…

– Не одному же мне страдать, – пошутил я. Покидая комнату, я угрюмо посмотрел на Скэриэла. Тот делал вид, что плачет, махал мне рукой, как будто я отправлялся на войну. В ответ я показал ему средний палец и хлопнул дверью.

Гедеон сидел в одном из глубоких кресел и при виде меня даже не пошевелился. Я нерешительно встал у двери, на всякий случай готовя пути к отступлению. Но брат незаметным движением головы указал мне на второе кресло. Я скованно сел на самый край.

Наступила пронзительная тишина.

С прямой спиной, чуть расслабленный, он сидел, закинув ногу на ногу. Брат медленно приподнял правую руку и опёрся на неё головой. Настоящий аристократ в раздумьях. Он смотрел на меня долгим, выжидающим взглядом, как будто я должен был в чём-то сознаться.