Самая долгая ночь - Грег Кайзер

— Значит, вы считаете, что обязаны ей… — начал Маус, думая о том, какая она наивная. Лучше бы она помнила о том, что ей здорово повезло, ведь она вырвалась из захваченной врагом страны, только и всего. Впрочем, вскоре до него, похоже, дошло, зачем она рассказала ему эту историю.

— Вы хотите сказать, что мы собираемся провернуть это дело лишь ради спасения одной-единственной женщины? — недоуменно спросил он. — Вы затеваете это для того, чтобы вдвоем с братом проникнуть в концлагерь?

— Я должна хотя бы попытаться, мистер Вайс.

— Но ведь это безумие, — Маус подумал, что сказал бы Лански, если бы услышал этот бред. Или Бергсон.

Рашель медленно покачала головой.

— Нет, теперь наш план не сводится к спасению одной лишь Вресье, — произнесла она, делая последнюю затяжку. — Сначала, когда мы нашли Питера Бергсона, дело касалось только ее одной. Но он был готов помочь только при условии, что можно спасти как можно больше человеческих жизней. Теперь мы избавим от смерти сотни людей.

— Но вы сами? — спросил он. Она смерила его решительным взглядом, и в солнечном свете, заливавшем кухню, ее глаза снова поменяли цвет.

— Я знаю только одну еврейку, мистер Вайс.

— Нет, теперь вы знаете троих евреев.

Рашель кивнула.

— Да, видимо, так. Но ваши деньги, мистер Вайс, смогут купить для меня жизнь лишь одного человека.

Маус посмотрел на портфель у своих ног, наполовину задвинутый под стол. Ее мотив не имел никакого смысла, а вот упоминание денег окончательно убедило в том, что его мотив — самый что ни на есть разумный. Такое количество «зеленых» способно очень многое изменить. Он бросит ремесло ликвидатора, так как неизбежно рискует рано или поздно получить пулю в лоб или надолго угодить за решетку. Возможно, он переберется в Калифорнию. Он слышал, что Калифорния открывает для людей массу прекрасных возможностей. Он перевезет туда свою «муттер» и начнет какое-нибудь свое дело. Возможно, ему даже повезет разбогатеть.

Да, но не может же он взять и исчезнуть с деньгами. Станет ясно, что он просто-напросто их украл. Это было понятно даже ему самому. Лански его обязательно выследит, и тогда он закончит жизнь так же, как и Кид Твист, не по своей воле вылетевший из окна шестого этажа, чтобы мокрым пятном приземлиться на мостовой. Нет, такой вариант не подойдет.

И Маус в очередной раз пожалел о том, что когда-то зашел в парикмахерскую Тутлса.

Маус позволил брадобрею самому взять с его ладони монеты. В этих пенсах и фунтах черт ногу сломит. Он потер подбородок, прикоснулся сначала к одной щеке, а затем к другой, глядя в зеркало, которое брадобрей поднес к его лицу. Англичанин все-таки его порезал, чуть-чуть, под носом, и, мерзавец, даже не извинился.

Маус прикоснулся к груди и почувствовал под рубашкой металлический ключик. Он нашел банк в трех кварталах от Аргайл-стрит. Банк «Барклайс». Это название ему как-то встретилось на Манхэттене. Он сказал педику, стоявшему за высокой деревянной стойкой, что хочет абонировать банковскую ячейку. Тот, хотя и посмотрел на него свысока, однако одобрительно кивнул. Маусу пришлось показать свой паспорт, который был безупречно чист — его никто ни за что не разыскивал — и педик отвел его в комнату с металлическими ячейками, встроенными в стену. Вставив ключ в небольшую дверцу, он вытащил ящик и поставил его на стол. Маусу показалось, что педик не прочь остаться, но он смерил его выразительным взглядом — он очень жалел, что не может показать ему свой «смит-и-вессон», что было бы глупо делать в банке — и тот смутился и вышел.

Маус положил в ящик пачки долларов, мысленно поблагодарив Кагена за подсказку. Одноглазый намекнул, что, мол, не доверяет ему. Здесь же было самое безопасное место для хранения денег.

Он оставил себе лишь две тысячи, которые положил в карман брюк, подумав, что сейчас ему пригодился бы специальный зажим для банкнот. Затем поставил ящик на место, замкнул дверцу и забрал ключ.

Он поменял сто долларов на английские деньги и получил двадцать пять фунтов. Банкноты были слишком большого размера и какие-то ненастоящие, похожие на конфетные фантики. Даже монеты показались ему странными — одни слишком большие, другие слишком маленькие. Они и звякали как-то непривычно в кармане.

Маус заплатил педику за пользование ячейкой — пять фунтов за год — и вышел из банка. Портфель он выкинул в первый подвернувшийся мусорный бак. Зайдя в ближайший обувной магазин, купил ботиночные шнурки. Один привязал к ключу от ячейки и повесил себе на шею. Другим перевязал скатанные в рулон доллары — девятнадцать сотенных, которые снова спрятал в карман. После чего отправился на поиски парикмахерской.

После бритья Маус снова почувствовал себя человеком. Вытащив из кармана клочок бумаги, он посмотрел на запись, сделанную его собственной рукой большими корявыми буквами.

— Дом номер два, Уайтчерч-лейн, Степни, — сказал он пожилому таксисту.

Сидя в машине, Маус снова бросил взгляд на бумажку. На ней значились еще два слова «Джек Спарк».

— Загляни к Джеку, если тебе что-нибудь понадобится, — посоветовал Лански, когда они находились в его кабинете в «Ратнерсе». — За ним имеется должок. Он должен отплатить мне услугой за услугу. Даже не одной. Ибо задолжал мне сразу несколько.

Запах Ист-Энда Маус ощутил еще до того, как такси подъехало к нужному месту. Воняло рыбой, совсем как с Ист-ривер, но можно было уловить и другие запахи — дерьма и прокисшего пива. Потом его нос учуял смрадный запах гари — горелой резины, тряпок, дерева, масла и чего-то еще.

Ист-Энд выглядел так, будто Гитлер присел здесь на корточки и навалил огромную кучу. У большинства домов отсутствовала крыша. В отдельных местах, глядя пустыми глазницами окон, стояли лишь обломки стен. Прямо посреди улицы высились груды битого кирпича, на которых успели прорасти сорняки. Здесь же копошились детишки, чьи лица не ведали мыла еще с той поры, когда человечество его придумало. Что за место, подумал Маус, для большого человека, проворачивающего большие дела. Но ведь раньше и «Ратнерс» был захудалым, отстойным заведением.

Таксист взял монеты с ладони Мауса и уехал. Дом номер два на Уайтчерч-лейн оказался лавкой мясника. На вывеске, приколоченной над засаленной витриной, красовалась надпись: «Джон Марли и сын. Мясо». Маус с первого же взгляда усомнился в том, что кто-то когда-либо покупал здесь мясо. По обе стороны от входной двери на стульях сидели два парня в дешевых костюмах. У обоих были красные мясистые лица. Типичные ганефы.

Маус не стал подходить к двери и немного задержался перед этой парочкой. К таким типам ему не привыкать. Это вам не поезда захватывать.

— Я пришел увидеться с Джеком Спарком, — обратился он к сидевшему слева громиле, чья физиономия показалась ему более сообразительной. — Он дома?

— Давай, вали отсюда, фрайер, — процедил охранник.

Маус хорошо знал, как обходиться с такими типами. Существовали особые правила.