Третьего не дано - Дениза Алистер

— Что ж, ты почти заставила меня поверить, что совершила высокоморальный поступок. Ты хорошо умеешь обращаться со словами. Так и должно быть — ведь это твоя работа. Но есть одна вещь, по поводу которой даже ты не сможешь оправдаться, — тот факт, что ты выходила за меня замуж, зная, что беременна от другого мужчины.

Гнев охватил Джоан с новой силой.

— Прекрати! Послушал бы лучше, что говоришь! Это ребенок Тома, а не какого-то «другого мужчины»! Почему тебе так трудно произнести его имя?

Впрочем, Джоан уже начала обо всем догадываться. И если ее предположение подтвердится, станет ясно, почему Эрвин так упорно отказывается выслушать ее, стоит только заговорить о Томе.

— Потому что одна лишь мысль о том, что вы были вместе, приводит меня в бешенство! — последовал резкий ответ.

— Приводит в бешенство? Вплоть до сегодняшнего дня тебя ничуть не интересовал мой первый брак! Ты считал его не стоящим внимания. И никогда не спрашивал, были ли мужчины в моей жизни уже после развода. Казалось, ты вообще не знаешь, что такое ревность!

Произнеся эту гневную тираду, Джоан немного успокоилась. В глубине души она не в силах была поверить, что Эрвин не испытывает к ней ничего, кроме ненависти, и продолжала надеяться, вопреки здравому смыслу, что сможет каким-то образом снова завоевать его любовь.

— Что до меня, — продолжала она, — я действительно не хотела знать, с кем ты спал до того, как мы встретились. Я верила, что только наше будущее имеет значение, а не то, что случилось в прошлом. Уверена, что и ты думал также.

Эрвин пожал плечами, и в его глазах мелькнуло раздражение:

— Не вижу причин это обсуждать.

— А я вижу, — возразила Джоан. — По крайней мере одна причина все-таки существует. Спроси себя, стал бы ты испытывать те же самые чувства ко мне, если бы знал, что отцом моего ребенка стал случайный знакомый, с которым у меня была недолгая связь до того, как мы с тобой встретились. А потом спроси еще, отчего ты категорически отказываешься выслушать меня, когда я пытаюсь объяснить, что произошло между мною и твоим братом.

— Все слишком очевидно, чтобы еще что-то объяснять. — Эрвин говорил ровным тоном, но его брови почти сошлись у переносицы. Интересно, задумался ли он хоть немного над ее словами? — Этот разговор ни к чему не приведет. Мы только напрасно изводим друг друга.

Он отставил пустой бокал, и Джоан поняла, что если сейчас позволит ему уйти, то потеряет свой последний шанс. Видя, что Эрвин встал и направляется к двери, она твердо произнесла:

— Том никогда не был моим любовником. Мы просто дружили, вот и все. Я хотела иметь ребенка. Том согласился стать донором для меня. Зачатие было просто клинической процедурой. Если не веришь, можешь навести справки в клинике.

Эрвин на секунду замер, затем медленно повернулся к ней. Что-то похожее на насмешливое удивление промелькнуло в его глазах.

— Я прямо-таки восхищаюсь твоей необузданной фантазией. Благодаря ей твои книги занимают самые высокие позиции в списках бестселлеров. Но я не отношусь к числу твоих восторженных почитателей.

Хотя надежда Джоан была совсем крошечной, она почувствовала невыносимую боль, утратив ее. Едва не оттолкнув Эрвина, она бросилась вон из кухни, прежде чем он успел заметить выражение глубокого отчаяния на ее лице. Взбежала по ступенькам, ворвалась в свою комнату и захлопнула дверь.

Через какое-то время она услышала, как Эрвин тоже поднимается и заходит в одну из гостевых комнат. Что-то темное и тяжелое сжало ей сердце. В этот раз он даже не позаботился о том, что подумает Саманта, и решил спать один.

Джоан наконец-то нашла в себе силы рассказать правду о ребенке Тома. И что же в итоге? Эрвин не поверил ей!

— Поздравляю, милая! Ты просто умница! — воскликнула Саманта, когда Джоан на следующее утро спустилась во внутренний дворик. — Эрвин все мне рассказал!

Джоан сунула руки в карманы просторной рубашки, в которой обычно работала в саду, и постаралась сделать вид, будто знает, о чем идет речь. Она плохо спала ночью, а наутро, как всегда, почувствовала тошноту. Из-за этого ей было не до нарядов, и она надела первое, что подвернулось под руку.

Она осмотрелась и увидела, что Эрвин сидит в шезлонге, держа в руках развернутую газету. На нем были лишь старые шорты с бахромой по краям. Джоан невольно отвела взгляд.

Словно бы уловив ее недоумение, Эрвин нехотя произнес:

— Я рассказал маме о телеграммах, которые пришли от твоего литературного агента, и о предстоящем вручении литературных наград. В списке претендентов твое имя стоит одним из первых. — Он опустил газету на колени и слегка провел пальцами по волосам, приглаживая густые темные пряди.

Джоан непроизвольным движением вынула из нагрудного кармана солнечные очки и надела их. Нельзя позволить Эрвину разглядеть в ее взгляде острую потребность, которую она испытывала в нем. Допустить, чтобы он узнал, как каждый раз, когда она смотрит на него, ее тело буквально ломит от отчаянного, опустошающего желания. У нее еще оставалась гордость, не говоря уже об инстинкте самосохранения. Джоан рассчитывала если не на первое, то хотя бы на второе.

— И поскольку нам придется вернуться в Эдинбург, чтобы дождаться результатов, я уже заказал билеты на тот самый рейс, которым летит мама. К счастью, там еще были свободные места.

Саманта тут же защебетала что-то о прелестях путешествия по воздуху, но ошеломленная Джоан почти не слышала ее. Итак, Эрвин опять планировал ее жизнь, даже не спрашивая, чего она хочет. Самое худшее — и, возможно, самое непереносимое из всего этого — было то, что Джоан опять ничего не могла поделать.

Она повернулась и медленно пошла вдоль каменного ограждения, стараясь расслабиться и чувствуя, как горячий ветер вздувает ее рубашку, прижимая к телу. Подняв голову, она вдыхала нежный аромат садовых цветов, смешанный с более терпким запахом горных трав.

Еще совсем недавно жизнь казалась ей такой простой и понятной. У нее было все — восхитительный дом в прекрасном, живописном месте, которое она любила за то, что все здесь дышало жизненной силой и энергией, успешная писательская карьера. Единственное, что порой омрачало ее безмятежное существование, — это жгучая потребность держать на руках, обнимать и ласкать своего собственного ребенка.

И, по иронии судьбы, именно этот долгожданный ребенок, который понемногу рос внутри нее, стал причиной того, что она лишилась человека, которого любила больше всего на свете.

— Дорогая, почему бы тебе не обсудить со своим агентом все заключительные детали? — Джоан не заметила, как Эрвин подошел и встал рядом. Его рука мягко легла ей на плечо.

Она дернулась, собираясь отшвырнуть эту руку, закричать, чтобы он не смел называть ее «дорогая», потому что на самом деле не испытывает к ней никаких чувств, кроме ненависти и презрения. Но взгляд Эрвина откровенно предостерегал: «Только не в присутствии Саманты!» Когда же он заговорил, голос его прозвучал ровно и беззаботно, как прежде: