Шелковые узы - Лиз Тренау

«Как приятно неожиданно стать такой заметной, и все из-за нового платья», – подумала она.

Окошки в карете были открыты, и легкий ветерок обвевал лицо Анны, пока экипаж громыхал по вымощенной камнем мостовой. Когда они проехали мимо улицы Патерностер-Роу, девушка заметила высокий шпиль белой элегантной церкви Христа. Это напомнило ей о том, что со времени ее приезда в Лондон прошло уже два воскресенья. В эти дни ее вера в Бога ослабла, но привычка ходить в церковь по воскресеньям была у нее в крови. К тому же церковь являлась местом, где здешние жители обменивались новостями и вели долгие разговоры. Тут же, в городе, подобных возможностей для неформального общения представлялось намного меньше. По крайней мере, так казалось Анне. Она хотела спросить, можно ли ей сходить туда в следующее воскресенье. Это дало бы ей возможность на время вырваться на свободу или даже познакомиться с новыми людьми.

Карета притормозила на несколько секунд, и Анна смогла увидеть, что происходит на улице. Около тридцати мужчин, судя по одежде, рабочих, собрались на тротуаре вокруг человека, стоявшего на ящике. Рядом с ним другой человек держал в руках плакат, на котором было написано: Отважное сопротивление. Честная плата для всех.

Человек, стоявший на коробке́, покраснел от напряжения, пытаясь перекричать уличный шум. Время от времени собравшиеся мужчины поднимали руки и сжимали ладони в кулаки.

– Вот бандиты, – заметила тетя. – Лучше опустить шторку, дорогая. Мы же не хотим привлекать к себе внимание, не так ли?

В тот момент, когда Анна схватилась за край шторки, один из мужчин обернулся и посмотрел ей прямо в глаза. У него было знакомое лицо. На долю секунды ей показалось, что он тоже узнал ее. Потом она поняла – это Ги, парень, который был с Анри в день ее приезда в Лондон. Позже девушка видела его на Спитал-Сквер.

Ей захотелось помахать ему рукой, подозвать и спросить, как поживает его друг, но она не могла этого сделать, пока рядом была тетя. Карета снова тронулась с места и поехала прочь. Анна гадала, был ли Анри среди этих рассерженных молодых мужчин. Но почему? Она охотно снова увидела бы тех французских парней, узнала бы у них, зачем собрались рабочие, но сейчас, когда из нее хотели сделать светскую леди, подобная встреча казалась ей все менее и менее осуществимой.

Анна тихо вздохнула, выпрямила спину и приготовилась стойко перенести пытку «чаем».

Откуда-то снизу с улицы послышался пронзительный свист Ги, сумевший пробиться даже через шум станков, уличный гам, крики извозчиков, лай собак и пение птиц.

Анри опустил челнок и выглянул в открытое окно.

Ги замахал руками.

– Спускайся. Я должен тебе кое-что рассказать.

– Я занят. До вечера это может подождать? – крикнул Анри недовольным голосом.

– Нет, это касается сегодняшнего вечера и очень важно. Спускайся. Я не отниму у тебя много времени.

– О боже, да что там такое? – пробормотал Анри.

Велев подмастерью сделать перерыв и выпить воды, он снял башмаки и тихо спустился по лестнице, чтобы не побеспокоить месье Лаваля, который корпел над счетами у себя в кабинете. Его хозяин был мягким человеком, однако Анри не позволял себе вольностей.

Друг нетерпеливо топтался возле двери. Он был небрит и растрепан. Ги всегда поздно платил за жилье и едва сводил концы с концами.

– Что случилось? Ты нездоров?

– Я прекрасно себя чувствую, старина. – Парень понизил голос до хриплого шепота. – Послушай, у меня хорошие новости. Мы написали «Книгу цен», расписали расценки на все виды работ. Собираемся распечатать ее и раздать всем мастерам в районе, чтобы те начали платить честное жалование. Мы уверены: гильдия в этот раз нас поддержит. Сегодня вечером будет собрание. Ты должен прийти. – Он крепко сжал в руках фетровую шляпу.

Анри вздохнул.

– Я с работой не успеваю, Ги.

– Это всего на полчаса. Каждая подпись очень важна, мы должны убедить гильдию. Тебе надо пойти.

– Где будет собрание?

– В «Дельфине» в Бетнал-Грин. На втором этаже есть комната, которую нам разрешили использовать.

– Надеюсь, это не те борцы с ситцем и коленкором? Я не могу себе позволить, чтобы меня арестовали.

Растущий спрос на набивной ситец больно ударил по торговле шелком, а в прошлом году Ги чуть не взяли под арест, когда он с группой старых ткачей вылил азотную кислоту на хлопковые платья светских дам. Тогда двоих его товарищей арестовали и одного повесили.

– Ничего подобного. Мы просто подпишем петицию, чтобы получить официальную поддержку, – ответил Ги, сжав руку друга. – Это законно. Поверь мне. Заходишь через боковую дверь и поднимаешься по лестнице. Я буду там. Обещай, что придешь.

* * *

В семь часов вечера Анри, нервно озираясь, поднялся по деревянной лестнице и вошел в плохо освещенную комнату, в которой уже собралась большая группа мужчин. Они сгрудились вокруг стола, стоявшего в центре комнаты, на котором горела единственная свеча. Их изможденные, унылые лица и запах давно не стиранной одежды напомнили ему, почему он здесь. Его подпись была скромным вкладом в решение их проблем.

Месье Лаваль поддержал Анри, когда он рассказал ему, куда собирается.

– Я слышал об этой книге, – заметил он. – Вероятно, они приняли правильное решение, это поможет сохранить мир, если только ткачи не станут надеяться на слишком многое. Им следует признать, что этот рынок изменчив, и нам всем стоит мириться с данным фактом.

– Вы не будете возражать, если я подпишу петицию?

– Если ты ограничишься только этим, мой мальчик. – Месье Лаваль строго посмотрел на него поверх очков. – Не надо вмешиваться ни в какие конфликты. Сейчас, когда ты вот-вот станешь самостоятельным мастером, это слишком рискованно.

– Не беспокойтесь, я буду осторожен, – ответил Анри.

Он заметил Ги возле стен и протолкался к нему.

– Удивительно! Ты здесь! – Ги крепко его обнял и крикнул: – Друзья, это мой дорогой друг Анри Вендом, наемный работник у почтенного месье Лаваля. Он скоро станет самостоятельным мастером и пришел подписать петицию.

Несколько десятков человек посмотрели на Анри. Месье Лаваля хорошо знали, у него была отличная репутация как среди ткачей, так и покупателей.

Ги, взяв его за локоть, провел через толпу к столу.