Королева Кристина - Борис Григорьев

Любовь Кристины к миру, как пишет П. Энглунд, не была такой уж искренней и сильной, как это пытались изобразить в своих балетах и одах придворные подхалимы. Прослышав, что Речь Посполитая благодаря восстанию Богдана Хмельницкого на Украине оказалась в тяжёлом положении, Кристина в декабре 1648 года направила Карлу Густаву инструкции о подготовке шведского вторжения на территорию польско-литовского государства. Не успели просохнуть чернила на документах Вестфальского мирного договора, а шведские кнехты перевести дух от изнурительных походов, как королева вознамерилась доставить Швеции новую славу и величие![26]

В 1649 году, когда при дворе узнали о казни английского короля Карла I, возмущённая королева решила направить в Лондон шведский экспедиционный корпус, чтобы «примерно наказать преступников и восстановить королевскую власть». И хотя настроения в офицерском корпусе совпадали с настроением Кристины и офицеры горели желанием «отомстить парламенту за тиранические деяния и смерть короля», из проекта, естественно, ничего не вышло. Не так уж сильна к концу Тридцатилетней войны была шведская армия, чтобы позволить себе вторжение в Альбион. Да и откуда было взять нужное количество судов, чтобы перевезти десант? План оказался химерой, но «мечом мести и справедливости» Кристина помахала.

Как говорится, noblesse oblige. Что в переводе с французского означает, что положение шведской королевы обязывало Кристину соответствовать господствующим в стране настроениям. А настроения среди аристократов, дворян и нарождавшейся буржуазии, туго набивших свои карманы золотом во время Тридцатилетней войны, оставались воинственными.

В конце мая 1649 года в Стокгольм наконец-то прибыли награбленные в Праге сокровища — коллекция императора Рудольфа: около шестисот картин, бронзовые статуэтки и бюсты, изделия из серебра, мраморные скульптуры, жемчуг, гобелены, вышивки, майолика, научные приборы и инструменты, старинные рукописи, включая знаменитый готский «Серебряный кодекс» Ульфилы. Взору Кристины, с нетерпением ожидавшей «трофеи», в первый раз в жизни представилась завораживающая картина южноевропейского искусства и достижений культуры. Впечатление было просто шокирующим. Ей открылся совсем другой мир, не имеющий ничего общего с аскетической культурой лютеранской Швеции. Несомненно, созерцание и любование шедеврами Тинторетто, Тициана, Веронезе, Корреджо, не говоря о «каком-то Дюрере или Босхе», о которых она и не слышала, дало сильный толчок её духовному развитию и ещё больше разожгло её любопытство[27].

Оценить и растолковать содержание картин и других произведений искусства помог королеве молодой померанец Матиас Палбицкий, вернувшийся из путешествия по странам Средиземноморья. Особенно её привлекли рассказы Палбицкого об Италии и Риме. С его помощью она вступила в переписку с Паоло Джордано Орсини, герцогом Браччано, который информировал её о культурных достижениях и событиях в Италии и с которым она не прерывала контакта на протяжении нескольких лет. Вот одно из писем Кристины к Орсини (май 1652 года):

«Я пошлю вам свой портрет, как только он будет готов, а также миниатюру Тициана; если хотите, вышлю вам также копии итальянских картин из пражской коллекции, включая Веронезе, Полидоро, Корреджо, Тинторетто и т. п. Вся великолепная пражская галерея здесь у меня, тут есть Альберт Дардс (Дюрер) и другие немецкие мастера, имён которых я не знаю и от которых другие будут без ума, но только не я. Клянусь, я отдала бы все эти картины за пару произведений Рафаэля, да и то, думаю, им было бы много чести…»

Любовь — область, в отношении которой у биографов Кристины наблюдаются наибольшие трудности и неуверенность. Многие историки утверждали, что королева Кристина была не способна на проявления этого чувства вообще, другие — что если она и любила, то только женщин, а третьи вообще считали её развратницей. С. Стольпе, защитник платонической версии личной жизни Кристины, решительным образом опровергает все эти домыслы и доказывает, что, несмотря на своеобразие своего физического развития, Кристина являлась вполне нормальной женщиной и отнюдь не была лишена способности любить мужчин. Что касается её увлечений некоторыми красивыми женщинами, то они, по его мнению, не имели под собой никакой физической основы и объяснялись обычными чисто эстетическими наклонностями королевы. Можно было бы верить Стольпе, если бы не одно «но» — взаимоотношения его подзащитной с прелестной Эббой Спарре.

О платонических чувствах Кристины к мужчинам тоже нужно говорить с очень большим резервом. Кристина любила мужчин, они её привлекали, и она открыто об этом говорила. Однажды она сказала, что если бы не была рождена женщиной, то её пылкий темперамент привёл бы её к опасному распутству. Известно также её заявление о том, что она, несомненно, вышла бы замуж, если бы не внутреннее неприятие физической любви. «Все женщины, которые хотят развлечься, в качестве предлога используют брак, — говорила она как-то. — …Если бы я внутри себя чувствовала некую слабость, я бы, как многие другие, смогла бы выйти замуж только для того, чтобы поразвлечься и воспользоваться своими привилегиями». В автобиографии она пишет, что из-за своего пылкого темперамента не один раз была на грани падения и спасалась лишь благодаря Промыслу Божьему, иначе говоря, благодаря гордости, высокомерию и нежеланию никому ни в чём никогда не подчиняться.

Женскому обществу королева всегда предпочитала мужское и по другим причинам: с мужчинами, по крайней мере, можно было о чём-то поговорить. Женщины того времени, как правило, были необразованны, замкнуты в своём узком женском мирке и интереса для неё как собеседницы не представляли. «Если я предпочитаю общество мужчин, — говорила Кристина, — то не потому, что они мужчины, а потому, что они не женщины».

В беседе с мужчинами она вела себя как мужчина, не гнушалась грубыми словечками и ругательствами, любила выслушивать скабрёзности. Она уволила девушку-камеристку и взяла вместо неё valet de chambre, то есть слугу мужского пола. Женщина, пользующаяся услугами valet de chambre, не обязана была казаться скромной и добродетельной. Французский посол Тюильри был шокирован, услышав однажды, как фрейлины королевы громко распевали скабрёзные французские песенки. Кристина рассмеялась над смущением француза и с гордостью объяснила, что это она заставила их заучить слова песенки наизусть, но фрейлины ни слова не понимают по-французски.

Итак, очевидно, что, несмотря на своё отрицательное отношение к браку вообще и к плотской любви в частности, вопреки своим физическим и психическим особенностям, Кристина тем не менее чувствовала тягу к противоположному полу. Она желала и одновременно не хотела соединиться узами любви с мужчиной. Вот это-то и осложняло её положение и было чревато непредсказуемыми последствиями.