Паутина судьбы - Валентин Пушкин

Не находя что возразить, Морхинин растерянно пробормотал:

– Но как же это? В центре Москвы убивают! Как будто война – и враг ворвался… Я сколько раз вон там с друзьями гулял, с девушками…

– Ты только и знал с девушками гулять, бессовестный! Поворачивай обратно. Садись за стол и пиши свои истории про древние века. Телевизор не включай. Чего глядеть, что в людей по приказу президента стреляют, как на полигоне. Знай: ни один депутат не пострадает. Ни демократ, ни коммунист, ни патриот, ни либерал-западник. Легкого ранения даже никто не получит. Помянешь мое слово.

– Не все же, как те идиоты, радуются, – бурчал Морхинин угрюмо. – Некоторые переживают, плачут.

– Ага, сидят дома, пиво пьют и телевизор смотрят, – усмехнулась язвительно непреклонная Тася.

– И верно, Валерьяша, – выглянула и соседка Татьяна Васильевна, – чего соваться-то? Ведь сделали же этот, как его, лифирент…

– Референдум, – подсказал уже несколько охладевший Морхинин.

– Народ по всей стране, во всех республиках высказал на этом… свое мнение. И чего? Кто из начальства народное мнение принял? – Тася неистовствовала. – Плюнули на него – и все дела. А теперь суются одни малохольные. Если хотели прежнюю власть отстаивать, то раньше готовиться надо было. А не водку по подворотням хлестать. А сейчас поздно уж. Самое верхнее начальство предало, чего тут фыркать. Го-осподи, только бы пенсию не перестали платить…

Окончательно заоктябрило, и с бесцветного неба пошли сеяться холодные мороси.

Турецкие специалисты-строители замуровали черные дыры от танковых снарядов. Генерал, руководивший стрельбой, получил Героя России. Приходили к месту октябрьского побоища бледные немолодые женщины. Подолгу стояли с бумажной иконкой и тоненькой свечкой. Поминали погибших. Видно, приказ был: вдов, матерей и бабушек не гонять. Все как-то «устаканилось». Демократы, название которых стало ругательством, обживались на новых должностях.

Морхинин с Тасей ездили на службу ранними утрами в пустых автобусах и трамваях. Большинство предприятий и учреждений временно или навсегда закрылось. Создавалась новая система экономики: кругом ставили торговые палатки, балаганчики, продавали с лотков.

И вот, выйдя как-то из метро на станции «Баррикадная», Морхинин рассеянно глянул на мешанину: разноперое барахло, горячие чебуреки на прогорклом масле, пиво – в банках и бутылках, журналы, услужливо представляющие любителям похабные фотографии, книги… Книги? Да, множество разных коммерческих изданий, пестрых, как дешевые шмотки: детективы, боевики, порнографические историйки с картинками. Кое-где пошло оформленное издание классики: князья Андрей и Гвидон напоминали манхэттенских Джонов, а Анны Каренины и Царевны Лебеди были точь-в-точь губастые голливудские дылды… Кроме того: «Майн Кампф», красочно иллюстрированный «Древнекитайский эрос», много Чейзов и пр. и пр.

Но что это за рыжеватая книжка средних размеров с голубой головкой Нефертити и надписью золотом на фоне колоннад римского форума? Историческая серия, наверное… Морхинин подошел и не поверил своим глазам: исторический роман «Проперций», издательство «Передовая молодежь». Автор – В. Морхинин.

Издали! Без него! Не оповещая, не платя гонорар, не вызывая держать корректуру… И почему «В»? Виктор? Опять любое предположение. Почему, как только с непомерными страданиями издается наконец его, Морхинина, книга, издательство забывает его имя и ставит перед фамилией какое-то смущенное и загадочное «В». Вместо радости, долгожданного писательского ликования, вместо сбывшейся мечты – «В»! Наверное, кто-то весело звонит Виктору Морхинину, последнее время издавшему несколько детективов:

– Витюша, поздравляю! Ты, оказывается, отгрохал и чудный исторический роман о римском поэте… Ах ты, лукавец, ах скрытник!

Морхинин купил две книги и поехал в «Передовую молодежь». Мимо охранника прошел, даже не отвечая на вопрос: куда? Тот будто почувствовал что-то, не решился приставать. Валерьян поднялся на пятый этаж, рванул дверную ручку в кабинет директора Шторкина. Закрыто наглухо, как в подводной лодке. Толкнулся в кабинет замдиректора – доброжелательного Федора Федоровича Федчикова. Закрыто! Он к секретарше – ушла обедать.

Морхинин рухнул в кресло рядом с кабинетом и приготовился бесконечно ждать. Закрыл глаза, голову уронил на грудь. На колене, придержанные холодной рукой, вздрагивали два его «Проперция».

– Валерьян Александрович! Наконец-то вы! – с протянутой рукой к нему приближался сияющий Федчиков. – Первая книга, изданная «Молодежью» в качестве акционерного общества, – ваша. От души поздравляю!

– Почему же не предупредили? – просипел Морхинин таким обеззвученным от обиды голосом, как будто это не он пел два десятилетия на оперной сцене и в храмах, и не он восхищал при застольях приятелей разливом своего баритонального баса.

– Да Господи! Искали ваш телефон, адрес, – развел узкие ладони Федчиков. – Провалились как сквозь землю. Этот олух и болтун Цедилко, когда ушел, такой бедлам после себя оставил: уму непостижимо… Рассукин сын! Сейчас, говорят, в подставных фирмах занимается какими-то манипуляциями. Потому и решили издавать без вашего оповещения. Ну, думаем, увидит свою книгу на прилавках, сам придет.

– А гонорар?

– Сейчас же поднимайтесь в бухгалтерию. Вас ждет ведомость по оплате семнадцати авторских листов. Конечно, вы не построите на этот гонорар дачу, как в былые-то времена. Но все-таки кое-какие денежки получите, – Федчиков светился от удовольствия и удивлялся его унынию.

– Объясните, Федор Федорович, – сказал наконец Морхинин. – Ведь историческая серия у вас всегда выпускалась раньше с полным именем автора на обложке и титульном листе… Почему же эта книга…

– Видите ли, Валерьян Александрович, те книги мы выпускали прямо здесь. Все контролировалось на высочайшем (он ткнул пальцем в потолок) уровне… А сейчас выпускали тираж не только не в родной типографии – она вся завалена тысячами рекламных листовок от разных фирм-однодневок, те платят типографии бешеные деньги. Мы такими средствами не располагаем… Увы! Нам пришлось издавать вашу замечательную книгу – заметьте, тиражом в сто тысяч экземпляров, как в лучшие времена, – даже не в Москве, а в Туле. В очень слабенькой устаревшей типографии. И, несмотря на то что я битый час объяснял начальнику цеха, как должна выглядеть обложка, об стенку горох! Ну привыкли ребята учебники выпускать для тех училищ. Разве понимает этот долдон, что автора романа требуется дать полностью: это же его бренд! А он слушал, слушал, но сделал, как привык, – хоть убейте… Хорошо, на заключительном листе все же удостоил-таки отпечатать ваше истинное имечко: Валерьян… – И Федчиков разразился благодушествующим смехом, похлопывая угрюмого автора по спине.

Морхинин пошел в бухгалтерию. Получил деньги – примерно столько, чтобы купить Тасе зимние сапоги, а себе ондатровую шапку (не все же в кроличьей мыкаться!) и вызвать мастеров – застеклить лоджию… Ну а на остальные прожить месяца два. Всего-то навсего! Сто тысяч экземпляров! Инфляция, реформа съели его писательский гонорар.