Сотник из будущего. Северная война - Андрей Булычев

– Вот они! – глухо воскликнул он и приподнялся, чтобы лучше видеть тех, кто шёл внизу.

Косые струи дождя и сырость скрадывали резкость взгляда, но всё равно можно было разглядеть, что проходящие отряды весьма отличаются друг от друга. В голове колонны шли в основном воины из племени Сумь, от замыкающих их воинов Еми отличия у них были совсем незначительными, состоящие в основном в верхней одежде, да и то, если очень и очень хорошо приглядеться. По всему же остальному, оружию, доспехам, массивным дорожным мешкам за спиной и вовсе никаких отличий между ними не наблюдалось. А вот в середине, рядом с перегоняемыми пленными, шли те, про которых-то им и рассказал допрашиваемый ранее «язык». Вот они, те пять десятков воинов с мечами и с единообразными копьями в руках. У многих из них виднелись на голове округлые шлемы, а на ногах меховые, подбитые грубой кожей сапоги. И шли они как единая стая волков, след в след друг за другом и с одним и тем же интервалом. Чувствовалась жёсткая дисциплина и большой воинский навык в отряде. За спиной у них не было тех массивных, набитых добычей мешков, что тащили сейчас почти все финские воины.

Нет, эти, как видно, пришли не за тем, чтобы просто вот так пограбить, а затем тащить несколько дней на себе отнятое. По всему видно, что это были настоящие профессиональные воины, те самые воины шведы, кого даже их союзники в тайне бояться, а это уже было серьёзно.

Скверное дело, когда в набег идёт одно финское племя, совсем плохо, когда разные племена объединились для войны, но, если с ними ещё и идёт воинский отряд от западного королевства, вот это и вовсе тогда из рук вон плохо. Тут уже попахивало большой опасностью для всего лесного народа карел и напрямую касалось его союзника Батюшки Великого Новгорода.

И это, командир самого низового звена в Андреевской бригаде, пластун Калева понимал прекрасно.

Через десяток минут, собрав всех, кто не дежурил в дозорах в скрытном распадке, он выслушал соображения тех, кто только захотел высказаться. Ничего нового они сейчас не поведали, предлагая, так же как и прежде, нападать на боковые дозоры и уж, коли перестали работать от большой сырости их луки, то постараться выманить вражескую малую часть сил под скалы, где и засыпать потом каменным обвалом да и добить после этого копьями.

– Всё это хорошо, – кивал Калева, обдумывая уже своё, – Вот только враг-то у нас здесь уже битый и, сломя голову, как прежде в погоню он теперь уже не ринется, прекрасно понимая, что мы тут с вами на своей земле и сможем легко его заманить в удобную нам западню. Маленькими дозорами, по трое, гляньте, он уже больше не ходит, сторожится всё и оглядывается. Луки, и правда, наши почти не работают, а те пять, что мы из-за Ладоги с собой привезли, и те уже не в счёт. Им тоже пять-шесть выстрелов под моросящим дождём сделать, и нужно будет тетиву на новую менять, а в лесном бою, сами понимаете, это не таким быстрым делом будет.

– Что бы мы сейчас с вами не делали, а задержать отход врага мы не сможем. Но и в глаза не стыдно будет нашим валитам смотреть, как-никак мы изрядно смогли взять вражескую кровь, да и свою тоже пролили немало, – и он кивнул на перевязанных охотников, – Но, кроме всего того, мы можем попытаться совершить ещё одно великое дело, захватить того особого языка, за которого все наши старейшины нам потом огромное спасибо скажут. Догадываетесь, о ком я говорю? – и Калева обвёл взглядом стоящих товарищей, – Там, кроме воинов суми и еми, идут шведы, и их там целый отряд. О них нам язык этой ночью рассказал, и мы с Микко лично их со скалы только вот совсем недавно видели. Если мы сможем хотя бы одного из них живого добыть да представить его перед нашими старейшинами и вождями, то все труды и раны наши тогда будут не напрасными, потому, как много вопросов встанет об этом самом набеге, и с союзниками новгородцами будет потом о чём нашим старейшинам при встрече толковать.

По мере рассказа у всех стоящих охотников начало проскальзывать во взглядах понимание всей важности предстоящего дела, и совсем скоро началось обсуждение плана особой засады, такой, где на чашу весов ставилась жизнь многих против одной лишь единственной.

– Самое рискованное дело у вас, друзья, будет, – заканчивая последний инструктаж, напутствовал друзей Калева, – Ни на кого больше не смогу я положиться, кроме как на наших бригадных пластунов. У нас и выучка особая есть, и к ближнему бою с таким противником мы более, чем все прочие карелы, готовы. Наших лесных охотников-то свеи «на раз» своими мечами порубят, а у нас есть шанс и языка из них скрасть, да и первый рывок погони отбить, пока его подальше от места засады утаскивать будут. Ну, давайте обнимемся, братья, – и пять пластунов взялись за плечи друг друга, встав в тесный кружок.

Дождь почти прекратился, лишь слегка морося по чёрной, раскисшей от влаги земле. Колонна по извилистой лесной тропе шла через низовую падь с очень малой скоростью. Сотни ног размесили в ней серый суглинок с песком, и теперь приходилось выбирать, куда ставить ногу, чтобы только не попасть в глубокую яму с густой жижей. Нависавшие с правого бока скалы, поросшие кустарниками и деревьями, подступали совсем близко к тропе, вызывая у идущих по ней законные опасения. В эту сторону уже устремился десяток дозора, проверяя, нет ли там засады, и нужно было как можно скорее проскочить этот неудобный участок пути.

Ральф оглядел шведские десятки и громко крикнул, пытаясь подбодрить своих воинов и вселить в их души уверенность:

– Веселей, славные потомки викингов, остался всего один день пути, и мы уйдём прочь из этой грязи! Впереди нас ждёт много вина и женщин, а кому невтерпеж, я лично обещаю вам любую из тех, кого мы сейчас гоним за собой, но только на той стороне озера. Нужно поскорее убраться из этого проклятого леса. И подумайте о том серебре, которое обещано нашим славным королём за этот поход.

– Сорен, поглядывай на правый бок, уж больно хорош он для врага. Хоть эти наши союзнички – олени и пошли его проверить, а всё же я что-то не доверяю им в таком деле! – обратился он к старшему своего передового десятка.

Словно в подтверждение его слов с ближайших скал на дозорных финнов посыпался сверху град камней, раздался боевой клич, и вниз, достигая колонны, полетели копья и сулицы. Возникла неизбежная в таких случаях паника и сумятица. Кричали и визжали пленные. Несколько из них скинули связывающие верёвки и кинулись врассыпную прочь. Орал придавленный камнями воин, стонали раненые, слышались резкие команды наводящих порядок командиров. Неожиданно возникшие, казалось бы, с безопасного левого бока грязные и какие-то размывчатые фигуры, скинувшие с себя серую, облепленную листвой сетку, в общей колонне заметили не сразу. Всё внимание сейчас было обращено на тот «шумный» правый край, где именно сейчас происходили такие яркие и трагические события.

Три-четыре удара сердца шведы пластунам дали, а это было уже не так уж и мало. Пять копий вылетели разом, выбивая крайний десяток отряда. Двое передних пластунов Васси и Юури уже рубились на мечах с пришедшими в себя шведами, а тройка во главе с Калевой, оттаскивала бегом на себе в ближайший густой подлесок только что отбитого ими от отряда воина.