Женские судьбы разведки - Владимир Антонов

Однако в ноябре 1942 года Зарубин пришел к выводу, что дальнейшее пребывание Китти в США становится для нее опасным. Она продолжала поддерживать связь со своей семьей, периодически посещала своих сестер, встречалась со старыми друзьями по компартии США и профсоюзному движению. Получив телеграмму Зарубина, Центр принял решение переправить ее в Мексику в качестве связной резидентуры.

Следует отметить, что такое решение было своевременным. Положение Китти как разведчицы осложнялось тем, что Яков Голос, в нарушение правил конспирации, стал жить со своей связной Элизабет Бентли (оперативные псевдонимы «Умница» и «Мирна»). Благодаря этой связи она знала практически все о его агентурной сети. Знала она и о Китти Харрис. 25 ноября 1942 года «Звук» скончался от инфаркта на квартире Э. Бентли в Нью-Йорке. А несколько позже она, решив не отчитываться перед резидентурой о расходовании ею финансовых средств, добровольно выдала ФБР всех известных ей агентов советской внешней разведки.

Поездка Китти Харрис в Мексику была тщательно подготовлена Зарубиным. В мексиканскую столицу она отправилась в качестве туристки. Ей был подобран «родственник», который должен был переводить деньги на проживание. Китти было рекомендовано не торопиться с устройством на работу, так как это могло вызвать осложнения с иммиграционной комиссией. В Мехико она в очередной раз стала «студенткой», изучающей испанский язык для поступления в университет.

В мексиканской столице ее принял на связь Лев Василевский, с которым Китти работала в Париже. Они встретились как старые друзья. Китти было поручено поддерживать конспиративный контакт с ценным источником «Штурманом», с которым она познакомилась накануне своего отъезда из США. Он занимал видное политическое положение и был весьма информированным источником резидентуры.

«Штурман», располагавший довольно большим штатом сотрудников на своей фирме, предложил Китти поступить в нему на работу. В годы войны, особенно после Сталинградской битвы, престиж СССР в мире был как никогда высок. «Штурман», зная, что Китги является советской разведчицей, интересовался у нее положением в СССР. Он поддерживал также тесный контакт с советским послом в Мехико К. Уманским, был знаком и с резидентом Василевским.

25 января 1945 года Василевский был отозван в Москву в связи с завершением служебной командировки. По трагическому совпадению, в этот день погиб и посол СССР в Мексике Константин Уманский, вместе с женой и группой сотрудников посольства направлявшийся в Коста-Рику для вручения верительных грамот в качестве посланника СССР в этой стране по совместительству. Впоследствии советской разведкой было установлено, что они погибли от бомбы, заложенной в самолет польскими эмигрантами, недовольными «советизацией» их страны.

Поскольку Китти осталась единственной, кто знал «Штурмана» и поддерживал с ним связь, Центр предложил ей активизировать работу с источником. Китти успешно справилась с новым поручением. От источника поступала интересная и своевременная информация. Вообще, объем ее работы в мексиканской столице был довольно большим: курьер, шифровальщик, оперативный работник — все эти обязанности лети на ее плечи, ведь шла война, а нелегальная резидентура разведки в Мехико была малочисленной.

Трудные нелегальные условия и работа на износ сказались на состоянии здоровья Китти. В январе 1946 года она попадает в мексиканскую клинику с сильным нервным расстройством. В апреле того же года она вновь находится в госпитале, на этот раз в связи с болезнью сердца. Вопрос с отправкой Китти в СССР решился только 16 мая 1946 года, когда она и покидавший Мексику оперработник к семьей прибыли на борт советского теплохода «Гоголь». 12 июля 1946 года Китги прибыла в Москву, где ее ожидали новые испытания.

В советской столице Китги тепло встретила Елизавета Зарубина, с которой они подружились еще в Германии. С Зарубиными она в дальнейшем часто встречалась. Китги с нетерпением ждала получения советского паспорта, поскольку советское гражданство было ей предоставлено еще в декабре 1937 года. Однако 11 октября 1946 года из ОВИР пришел ответ, что никаких сведений на этот счет в архивах МВД не имеется. Такой ответ был бюрократической отпиской, поскольку в МВД какой-то малограмотный чиновник проверил по картотеке Китти по фамилии Харрис, в то время как в довоенный период ее фамилию было принято писать по-русски «Гаррис». Это было большим ударом для Китти, и она направила в Президиум Верховного Совета СССР повторное ходатайство о предоставлении ей советского гражданства.

Пока длилась переписка по вопросу о восстановлении Китти Харрис в советском гражданстве, новый министр госбезопасности Абакумов, у которого были непростые отношения с внешней разведкой, дал указание о высылке из Москвы всех нежелательных иностранцев. 18 февраля 1947 года Китти с советским паспортом, но на чужое имя, прибывает в Ригу. Здесь ей предоставили комнату в коммунальной квартире и устроили в один из институтов преподавателем английского языка. Положение ее было незавидным: бдительные абакумовцы рассматривали ее как подозрительную иностранку, а фашиствующие латышские националисты относились к ней как к убежденной советской патриотке.

16 мая 1947 года она получила выписку из протокола заседания Президиума Верховного Совета о принятии ее в советское гражданство. Но настоящего советского паспорта она в то время так и не получила. Положение Китти оставалось неопределенным, она чувствовала себя одинокой и никому не нужной. 7 апреля 1948 года Китти пишет письмо руководству внешней разведки:

«Мне очень трудно, так как я не оставлена в покое ни дома, ни в институте, и очень этим недовольна. Я не заслуживаю того, как обращаются со мной, все это подрывает мое здоровье. Я думаю, что кто-то допустил большую ошибку в отношении меня. Это все, что я хочу сказать. Хочу чувствовать себя членом партии».

Разведка, конечно, не забыла Китти. С ней регулярно встречались, давали путевки в санатории, но она рвалась к прежней активной работе. Однако направлять ее в загранкомандировку руководство Комитета информации (внешней разведки) признало нецелесообразным по соображениям конспирации: слишком долго Китти находилась за рубежом и была расшифрована. Ее бывший муж Эрл Браудер в годы войны стал ренегатом, что тоже учитывалось в Москве. Кроме того, в связи с предательством Э. Бентли и развернувшейся в США «охотой на ведьм» ее пребывание за границей становилось небезопасным.

Измученная отсутствием привычной деятельности и одиночеством, Китти стала просить разрешения вернуться к своей семье. Однако это было расценено как ее желание самовольно обратиться в американское посольство за получением разрешения на въезд в США. Хотя Китти никогда такого намерения не высказывала, руководство МТБ Латвийской ССР приняло решение изолировать ее «как социально опасного элемента». 29 октября 1951 года она была арестована. К сожалению, руководство внешней разведки, которое находилось в Москве, да к тому же к этому времени несколько раз сменилось, не выступило в ее защиту, так как не было информировано республиканскими органами о ее аресте. Никаких традиционных обвинений ей, разумеется, предъявить не смогли. Около двух лет Китги содержалась сначала в тюрьме, а затем в тюремной психиатрической больнице.