Отпущение без грехов - Евгения Михайлова

Стелла хлопотала, предлагала ей по очереди все блюда. Алина благодарила, восхищалась видом и запахом угощений и делала изящный отрицательный знак рукой: мол, ты понимаешь, дело только в том, что боюсь за фигуру.

Муж Стеллы после десерта включил на экране огромного плазменного телевизора рекламный ролик собственного авторства. Это была нарезка самых удачных планов Стеллы из разных фильмов. Под нее он подложил очень приятную композицию французских мелодий. Этот Эдик был белокурым киношным персонажем, который может существовать только в своей среде и только в одном задорном возрасте.

Когда Алина смотрит на него, то вспоминает слова героя Диккенса, отца вечного циркового ребенка: «Моей дочери всегда будет двенадцать лет, и ни на один день больше».

Стелла счастливо смеялась в ответ на комплименты мужа и отца, Никита благодарно похлопал Эдика по плечу, а тот признательно заглядывал тестю в глаза. Еще бы: вся его безмятежная, сладкая жизнь в этом кармане.

Затем Стелла подала кофе, фрукты и другой набор вин на большой панорамной лоджии, открывающей вид на прекрасный полудикий парк. Мужчины там курили.

Алина принюхалась к сигарете Эдика: ну конечно, этот сладкий запах марихуаны. Этот запах, пара глотков хорошего кофе и бокал белого вина наконец растопили апатию Алины, согрели кровь, подняли настроение. Самое время немного пошутить и развлечься. Если она сама не развеселит себя, то кто же? Не пропадать же этому в принципе совсем неплохому вечеру. Она отлично выглядит, и помада не размазалась.

Алина опустилась в плетеное кресло рядом со Стеллой, положила на свое блюдце несколько ярких кусочков манго, проглотила один, запила вином и расслабленно вздохнула, как от блаженства.

– Приятный вечер, правда? Тебе очень идет это платье. Я сразу его узнала. Малиновый однотонный верх, а от груди до подола на белом фоне красные цветы. Неожиданно эффектно. Такое было на героине сериала «Скандал». Она его надела в Белом доме на рождественский прием. Только на ней оно смотрелось аляповато, а тебе хорошо, очень освежает.

– Я не очень поняла, о чем ты. – Стелла смотрела на нее напряженно. – Первый раз слышу об этом сериале. И я просто выбрала это платье у своего дизайнера, мы ничего не копировали.

– Ой, извини. Значит, совпало. Это известный американский сериал, героиня, кстати, там меняет очень симпатичные наряды в каждом эпизоде. Но когда тебе смотреть сериалы? Это я могу ночь проваляться, не отрываясь. Тогда проехали. Как хорошо, что Эдик сделал нарезку из твоих работ. Удивительно удачно. Я смотрела почти все твои фильмы. Скажу больше: я из отечественных картин смотрю только те, в которых ты снималась. В тебе есть естественность и настоящий шарм. Такой, международного класса. Не понимаю, почему тебе не дают главные роли. Наверное, завидуют.

– Спасибо, – холодно произнесла Стелла, явно собираясь закрыть тему.

– Я даже устраиваю иногда у себя совместные просмотры, – продолжила Алина. – Подружек приглашаю. Им тоже нравится. На днях, правда, почти поругалась с Иркой. У нее не развит художественный вкус, ей кажется, что у актрисы должна быть безупречная внешность, как у куклы. Ну, такое красивое лицо, как у Элизабет Тейлор. А я объясняю, что у актрисы лицо должно быть выразительное, со своей изюминкой. Только дураки могут считать это своеобразие дефектами.

– Ты о чем? – спросила Сталла уже тревожно.

– О твоем симпатичном прикусе. Ирка говорит, что это атавизм от пещерных людей. Я так над ней смеялась, рассказала ей о великих актрисах…

Стелла поднялась, не в силах ни остаться, ни уйти. Алина видела, что рядом с ними стоит Эдик, прислушивается и с интересом дефективного ребенка старается рассмотреть жену в профиль. Не замечал, что ли, раньше?

Алина поймала на себе задумчивый взгляд Никиты, который стоял в стороне, любовался природой. Но он всегда на страже интересов своей любимой доченьки.

Она удовлетворенно улыбнулась, поднялась и помахала ему рукой:

– Нам пора, дорогой. Извините, ребята, что так рано: у меня несколько свободных дней, стараюсь отоспаться впрок.

В машине Никита пару раз на нее взглянул, как будто собирался задать вопрос или о чем-то сказать, но промолчал. Вообще не сказал ни слова до самого дома.

Они вошли вместе в ее квартиру. Алина вдруг увидела его очень близко и как будто со стороны. Такой до боли свой, с родными подробностями, и такой объективно роскошный мужик: крупный, ладный, пропорциональный, с красивым, благородным лицом.

– Ты останешься? – постаралась спросить она небрежно.

– Нет, – мягко ответил Никита. – Ты права: тебе нужно отоспаться в эти свободные дни, чтобы никто не мешал. В тебе есть то ли усталость, то ли раздражение. Отдохни. Будет нужна помощь, может, купить что-то, позвони завтра. Я тоже поехал спать.

Алина закрыла за ним дверь и вдруг заметалась по квартире, открывая окна, зажигая свет. На нее как будто набросилось чудовище: сжало спазмом горло, перекрыло дыхание, ослепило. Влетела в ванную, наклонилась над раковиной, напряглась в рвотных спазмах. Посмотрела на свое отражение, испугалась до смерти. Не бледное, а совершенно белое лицо, застывшие глаза со зрачками во всю радужку в мрачной тени туши.

– Что это? – прошептали бескровные, усохшие без помады губы.

Алине хотелось позвать на помощь только Никиту, вернуть его, упросить. Но именно он и не должен видеть ее такой.

Она прислушалась к своему организму. По факту никаких страшных симптомов. Был приступ тошноты, он прошел. Ничего не болит, не ноет, не давит. Кроме…

Вот понять бы, в чем дело. До того как поехала в гости, она мучилась апатией-отвращением, привезла оттуда что-то вроде страха. Может, это тень их ненависти к ней?

Алина взяла телефон трясущимися руками. Набрала телефон Иры. Не то чтобы она так сильно доверяла разуму подруги, просто не боялась ей во всем признаваться, не старалась с ней выглядеть лучше, чем есть на самом деле.

Ира – простая, доверчивая, в ее мозгу нет скрытых мест для осуждения и даже обсуждения. Она все воспринимает именно так, как ей говоришь.

Голос у нее был сонный.

– Ты спала? – для приличия спросила Алина. – Извини, но мне нужно у тебя спросить.

– Уже не сплю, – зевнула Ира. – Спрашивай.

– Ты веришь в сглаз? Ну, в такое проклятие вслед человеку, такое желание ему зла, чтобы это сразу получилось?

– Что получилось?

– Человеку сразу стало плохо!

– Какому?

– Так, соберись. Я объясню по порядку. Мы с Никитой были в гостях у его детей. Я там не очень хорошо поговорила с его дочерью. Не ругалась, наоборот, хвалила, но намекнула на ее недостатки. Мне показалось, что она разозлилась. Мы приехали, и мне сразу стало плохо. Тошнота, рвотные спазмы, паника.

– Никита с тобой?

– Нет, поехал к себе.