Легенды первых лиц СССР - Алексей Богомолов

В своё время Григорий Борисович Марьямов, долгое время работавший помощником министра кинематографии СССР Ивана Григорьевича Большакова, вспоминал:

— Вот и сейчас у меня перед глазами небольшой, уютной просмотровый зал на втором этаже Большого Кремлевского дворца, переделанный из зимнего сада… мягкие кресла с подлокотниками. Перед ними с двух сторон небольшие столы с закусками. Зная вкус Хозяина, предпочтение отдавалось водам, изготовленным знаменитым грузинским мастером Лагидзе. Вино тоже грузинское — краснов и белое. Наливая себе, Хозяин смешивал их в фужере. Пол, покрытый серым солдатским сукнам, а сверху дорожкой, гасил звук шагов. В проекционной стояли четыре самых что ни на есть современных аппарата «Симплекс» — два для подстраховки, хотя аппаратура работала безотказно. Киномеханики были подобраны из числа лучших специалистов и, конечно, «просвечены» со всех сторон… Фильмы, как правило, показывались после заседаний Политбюро, поэтому просмотры приходились на ночные часы. Члены Политбюро собирались заранее. Рассаживались, оставляя свободным кресло в первом ряду…

Для организации просмотров фильмов партийно-государственной элитой в недрах Главного управления кино-фотопромышленности была создана отдельная структура «Сектор особых просмотров».

«Особые просмотры», как правило, проходили в ночь с четверга на пятницу, после окончания заседаний Политбюро. Понятное дело, Сталину и его коллегам хотелось в первую очередь расслабиться, так что приоритет отдавался комедиям и, как говорят сейчас, «остросюжетным фильмам».

Занимался организацией просмотров, равно как и оборудованием кремлёвского кинотеатра, сам начальник управления Борис Шумяцкий. Он вооб-ще-то до 1930 года никакого отношения к кино не имел. Был профессиональным революционером, активно участвовал в революциях 1905 и 1917 годов, затем возглавлял правительство Дальневосточной республики. А в 1922 году у него вышел конфликт со Сталиным, возглавлявшим тогда Народный комиссариат по делам национальностей, по поводу автономии Бурятии. В результате Шумяцкий попал в «дипломатическую ссылку». Служил по этой линии в Монголии (где сильно способствовал победе монгольской революции) и Иране, а потом был «брошен» на киноискусство.

Именно он и знакомил партийную верхушку с новыми советскими фильмами. А после просмотров писал краткие отчёты о том, как реагировали руководители страны на тот или иной фильм.

Скорее всего, любимым фильмом Сталина в довоенный период был «Чапаев». По его указанию в кремлёвском кинотеатре в 1934–1937 годах этот фильм показывали как минимум 38 раз. Ну и конечно, «вождю народов» нравились такие фильмы, как «Юность Максима», «Подруги», «Челюскин», «Лётчики» и другие. Очень полюбился Сталину и его окружению фильм «Весёлые ребята». Вот краткая запись Бориса Шумяцкого от 14 июля 1934 года о просмотре этого фильма:

Сталин: Ну, что дальше будем смотреть?

Ворошилов: Давайте картину «Весёлые ребята».

Сталин: Что ещё за картина?

Ворошилов: А это интересная, весёлая, сплошь музыкальная картина с Утёсовым и его джазом[15].

Шумяцкий: Но только у меня всей нет. Она заканчивается сегодня. Могу показать лишь начальные три части.

Сталин: Он нас интригует. Давайте хотя бы начальные.

Каганович: Но ведь Утёсов — безголосый.

Жданов: К тому же он мастак на блатные песни.

Ворошилов: Нет, вы увидите. Он очень одарённый актёр, чрезвычайный весельчак и поёт в фильме здорово. Фильма исключительно интересная.

Шумяцкий: Мы его заставили петь по-настоящему.

Каганович: А как вы этого достигли?

Шумяцкий: Рассказал про технические возможности звукового кино.

Сталин: Раз интересно, давайте посмотрим.

Во время просмотра этой части «Весёлых ребят» стоял гомерический хохот. Особенное реагирование (Иосифа Виссарионовича, Климентия Ефремовича, Лазаря Моисеевича и Жданова) вызвали сцены с рыбой, пляжем и перекличкой фразы «Вы такой молодой и уже гений!», «Как же можно?», «Привычка…». Очень понравился марш, пароход, перекличка стада и пр.

Начали спрашивать, кто снимал и где.

Шумяцкий объяснил.

Каганович: Неужели это сделано у нас в Москве? Сделано ведь на высоком уровне, а говорили, что эта ваша Московская фабрика — не фабрика, а могила. Даже в печати об этом часто говорят. <… >

В следующей записи (от 21 июля 1934 года) Шумяцкий называет среди новых фильмов «Весёлые ребята».

Сталин: А, это те «Весёлые ребята», начало которых мы уже смотрели?

Ворошилов: А я уже успел посмотреть весь этот фильм. Смеялся до упаду.

Сталин: Действовал по-военному, с быстротой. А насчёт оценки фильма будем говорить, когда вместе посмотрим…

Сталин: Хорошо. Картина эта даёт возможность интересно, занимательно отдохнуть. Испытали ощущение — точно после выходного дня. Первый раз я испытываю такое ощущение от просмотра наших фильмов, среди которых были весьма хорошие.

Интересно, что понравившиеся ему фильмы Сталин защищал. Например, когда в прессе появились негативные статьи, называющее музыку и песни из «Весёлых ребят» «мексиканщиной», он дал указание опубликовать в основных газетах позитивные оценки музыки и фильма в целом.

Не всем картинам была уготована такая судьба, как «Весёлым ребятам» и «Чапаеву». Но справедливости ради нужно сказать, что критиковались в основном действительно не самые сильные фильмы. Вот, например, ещё одна выдержка из записок Бориса Шумяцкого о реакции Сталина на снятый в СССР фильм эмигрировавшего из Германии театрального режиссера Эрвина Пискатора «Восстание рыбаков».

Сталин: Кто ставит такие нудные, мрачные картины, как «Восстание рыбаков», кто их принимает?

Шумяцкий указывает, что постановка была начата ещё с 1931 года и преследовала цель использовать огромную театральную культуру крупнейшего европейского режиссёра.

Сталин: Пело не в этом, а во влиянии на зрителя. Картина беспросветно мрачна, нарочито холодна. Зачем такие фильмы, кого они трогают, кто будет их смотреть, для кого их делают? К тому же, говорят, на неё истрачены непомерные суммы советских денег и даже валюты. <… > Какой дурак мог её хвалить, хотя уже по одному тому, что она нудна, скучна, перепевает какие-то старые мотивы. Да вообще, надо перестать пичкать зрителя старыми темами, хотя и неплохими, как памятники прошлой культуры вроде «Грозы».

Закончилось все это для немецкого режиссёра печально. Он не получил ни обещанного ему журнала на немецком языке, ни немецкого театра, ни возможности снять антифашистскую картину. Вопрос о нём ставился в 1935 году на Оргбюро ЦК, но потом был снят Ежовым и Андреевым. Но добраться до режиссёра по-серьёзному Ежову не удалось, — в 1936 году тот отбыл во Францию, а затем в США.